Мэг Джей - Важные годы. Почему не стоит откладывать жизнь на потом

В тридцать с лишним лет Эрик с семьей переехал в США, где стал известным психоаналитиком и специалистом по психологии развития. Он преподавал в Гарварде, Йеле и Беркли, написал несколько книг и получил Пулитцеровскую премию. Взяв псевдоним Эрик Эриксон, что означает «Эрик, сын самого себя», он намекал на чувства, вызванные безотцовщиной, а также на свой статус человека, который сделал себя сам. Эрик Эриксон известен тем, что ввел термин «кризис идентичности». Это было в 1950 году.

Хотя Эриксон родился и воспитывался в ХХ столетии, он жил жизнью человека XXI века. Он рос в смешанной семье. Столкнулся с проблемами культурной идентичности. Провел юность и третий десяток лет в поисках себя. В те времена, когда роли взрослого человека были такими же стандартными, как ужины из замороженных полуфабрикатов, личный опыт Эриксона позволил ему предположить, что кризис идентичности должен или как минимум может быть нормой. Он считал, что не стоит спешить с определением истинной, подлинной идентичности, а значит, должен быть какой-то период отсрочки, на протяжении которого молодые люди могли бы спокойно изучить имеющиеся возможности, не подвергая себя настоящему риску и не возлагая на себя никаких обязательств. Для некоторых молодых людей это был период учебы в колледже. Для других, таких как Эриксон, время путешествий, или Wanderschaft – период странствий, скитаний.

Мы с Хелен поговорили о том, какой путь прошел Эрик Эриксон от кризиса идентичности до Пулитцеровской премии {7}. Да, он много путешествовал и спал под мостами. Но это только половина правды. Что еще он делал? В двадцать пять лет он преподавал живопись и изучал педагогику. В двадцать шесть заинтересовался психоанализом и познакомился с некоторыми влиятельными людьми. К тридцати годам получил диплом по психоанализу и начал карьеру педагога, психоаналитика, писателя и теоретика. Эриксон провел б о льшую часть своей молодости, переживая кризис идентичности. Но вместе с тем он накапливал то, что социологи называют «капиталом идентичности» [25].

Капитал идентичности – это совокупность личностных активов, запас тех индивидуальных ресурсов, которые мы накапливаем с течением времени. Это наши инвестиции в самих себя; то, что мы делаем достаточно хорошо или достаточно долго, чтобы оно стало частью нас. Одни аспекты капитала идентичности отображаются в нашем резюме – это может быть образование, опыт работы, экзаменационные баллы и клубы, в которых мы состоим. Другие носят более личный характер – в частности, это могут быть наша манера говорить, наши родовые корни, то, как мы решаем проблемы и как выглядим. Капитал идентичности – это то, как мы создаем себя: шаг за шагом, постепенно. И самый важный его элемент – то, что мы приносим на рынок взрослой жизни. Это та валюта, за которую мы, образно говоря, «покупаем» работу, отношения и все то, к чему стремимся.

Молодым людям двадцати с лишним лет (таким как Хелен) кажется, что кризис идентичности – это то, что происходит сейчас, а накопление капитала идентичности – то, что будет потом. Однако на самом деле эти процессы должны сосуществовать, как в случае Эрика Эриксона. Исследователи, занимавшиеся изучением того, как люди преодолевают кризис идентичности, пришли к выводу, что жизнь, которая сводится только к накоплению капитала идентичности и в которой нет кризиса идентичности, лишена гибкости и динамичности. С другой стороны, если кризис идентичности преобладает над накоплением капитала идентичности, это тоже проблема. Когда концепция кризиса идентичности получила распространение в Соединенных Штатах, сам Эриксон говорил, что нельзя тратить слишком много времени на «отчуждение спутанной идентичности» [26]. Его беспокоило то, что многие молодые люди «рискуют стать никому не нужными».

Молодые люди двадцати с лишним лет, которые не только находят время на то, чтобы исследовать этот мир, но и имеют смелость брать на себя определенные обязательства, создают более сильную идентичность. У них выше самооценка; они гораздо настойчивее добиваются поставленных целей и реалистичнее воспринимают окружающий мир. Такой путь к идентичности приводит к получению ряда положительных результатов, таких как более отчетливое ощущение собственного «я», более высокая удовлетворенность жизнью, повышенная способность справляться со стрессом, более сильная склонность к логическим рассуждениям и сопротивление конформизму – к этому всему и стремилась Хелен [27].

Я порекомендовала Хелен накопить капитал идентичности. Для начала я предложила ей найти работу, которую она могла бы включить в свое резюме.

– Но ведь это мой последний шанс весело проводить время, – возразила она. – Насладиться свободой, пока не наступила реальная жизнь.

– О каком веселье ты говоришь? Ты ведь пришла на этот сеанс, потому что чувствуешь себя несчастной.

– Зато я свободна!

– Но в чем заключается эта свобода? У тебя есть свободное время в течение дня, когда все твои знакомые работают. Ты живешь на грани бедности. Ты ничего не можешь сделать с этим временем.

Хелен отнеслась к моим словам скептически, как будто я хотела забрать у нее коврик для занятий йогой и сунуть ей в руки деловой портфель. Она сказала:

– По всей вероятности, вы принадлежите к числу тех, кто после колледжа сразу же поступил в университет.

– Нет. На самом деле я смогла поступить в очень хороший университет именно благодаря тому, чем занималась после колледжа.

Хелен нахмурила брови.

Я немного подумала и сказала:

– Хочешь знать, что я делала после колледжа?

– Да, хочу, – ответила она.

Хелен была готова слушать.

Сразу после окончания колледжа я получила работу в рамках программы Outward Bound {8}. Сначала я выполняла функции рядового сотрудника по снабжению. Я жила в базовом лагере на Голубом хребте и самую лучшую часть года ездила в фургоне по отдаленным районам, доставляя гранолу {9}и прочую еду группам грязных, изможденных студентов, которые совершали турпоходы. У меня остались самые теплые воспоминания о том, как я водила эти фургоны на пятнадцать пассажиров по грязным ухабистым дорогам, слушая музыку по радио. Довольно часто я была единственным новым человеком, которого эти студенты встречали за несколько дней или даже недель. Они всегда очень радовались мне, ведь мое появление напоминало им о том, что где-то еще есть другая жизнь.

Когда открылась вакансия инструктора, я сразу же ухватилась за нее. В качестве инструктора я ходила по горам в штатах Северная Каролина, Мэн и Колорадо, иногда с ветеранами войны, иногда – с топ-менеджерами с Уолл-стрит. Однажды я провела длинное жаркое лето с группой школьниц на девятиметровом паруснике в Бостонском заливе.