Вадим Шлахтер - Разорви себе мозг! Путь в мир без страха, или Жизнь и приключения Влада Штангера

А Камиль как-то добавил к словам Устаза:

– Никогда не обижай Мужчину. Но если обидел – убей его! Ибо месть в горах неотвратима.

– Это адат, Камиль?

– Это так, глупая шутка, – смеется воин.

Никогда не понятно, когда он шутит, когда говорит всерьез…

Влад видел подтверждения словам Устаза каждое мгновение.

Влад однажды понял, что всю жизнь он жил по тем принципам, о которых говорил Устаз.

И ценил тех, чьи принципы были такими же.

И презирал тех, кто жил по принципам отвратительного самовыражения.

Однажды Влад выезжал из двора на Лесной. Проезд узкий. «Волга-3110» растопырилась так, что объехать-то ее было непросто. Но мало того. У нее был открыт капот и в нем ковырялся какой-то работяжка. А сбоку, мешая проезду, открыта дверь и оттуда торчали ноги и жопа другого работяжки, ковырявшегося под панелью.

Влад помигал фарами. Ноль реакции.

Влад посигналил. Работяжка, не вылезая, разразился матерной тирадой. Было забавно ее слушать. Торчали ноги и жопа, и откуда-то снизу доносился мат. Наконец работяжка, матерясь, засучил лапами и вылез.

– И че, бля? Не объехать, бля? Вишь, бля, работаем, твою мать!

Влад вылез из машины.

– Э! Ты че, бля? – вякнул работяжка.

– Он че, бля? – осведомился второй.

Влад подошел к «волге». Работяжки попятились.

– Ну, ты, это, бля… – изрек тот, что ковырялся под панелью.

Влад потянул из ножен «Катз».

Влад ударил ножом в дверцу машины.

Он видел рекламный ролик, где таким ножом режут дверцу «мерседеса».

Нож вошел с легким усилием и скрежетом. Влад налег на рукоять. Железо поддавалось. Нож резал дверцу, как открывашка консервную банку.

– Ду хаст швайне? – спросил Влад. – Зер шлехт! Мен сенхе суямен болэрма, кучукгыз! [8]

Оба работяжки остолбенели. Влад со скрежетом вытащил нож из дверцы.

– Сен аз-маз улесен… {Мало-мало умрете… }

И шагнул к работяжкам. Ублюдки, подвывая, бросились вон.

Влад сел в машину и, объехав «волгу», выехал из двора.

«Шакалы! – думал Влад. – Ну чего им, скотам, не живется? Ну зачем вякать, как дворняга, даже не посмотрев, кто перед тобой? Откуда такая дикая самонадеянность?»

И Влад вспоминал слова Устаза:

У русских есть будущее, только если они это в себе победят!

А виной всему их идолопоклонство, освящающее холопство и барство. Ни у одного народа нет религии такой бесчеловечной и такой преданной деньгам и власти… И Влад, размышляя над этим, вспомнил, как однажды ехал он в Москву.

В поезде, поулыбавшись симпатичной, годной к использованию проводнице, Влад попросил чайку и расположился в купе.

Кроме него ехали три каких-то убогих старичка. Один жирный, как бегемот, другой дистрофик, а третий какой-то горбатый или кособокий. Жирный был лыс, но над ушами и на загривке топорщилась шерстка, дистрофик седенький, а кособокий как-то неряшливо космат. Они хлебали свинячье пойло, несли какую-то хрень и говорили громкими хрипатыми голосами. Предложили и Владу. Тот, покачав головой, сказал: «Это дерьмо для рабов!». Старички покряхтели, и один робко вякнул, что это хороший виски.

Проводница занесла чаек. «О! У нас не вагон, а прямо конкурс красоты!» – польстил Влад, который всегда вел себя, как дамский угодник. Проводница порозовела, захихикала и смущенно сказала, что если еще чего надо, то она у себя. «Еще чего мне надо не от тебя», – ухмыльнулся мысленно Влад.

– Молодежь! – засмеялись старички.

И залопотали о школе.

Влад офигел!

Они закончили школу в год Московской Олимпиады! То есть всего лишь на ГОД старше Влада…

Влад ощущал себя совершенно молодым мужчиной. И проводницу, которой не было тридцати, воспринимал как ровесницу. Ну, немного помладше. А эти…

Влад вспомнил Устаза. Язык не поворачивался назвать его «старцем»! Одного с Владом роста, чуть за 180, Устаз был широкоплеч, худощав и могуч, как скала. Прямая осанка, развернутая грудь. От Устаза исходило ощущение неимоверной силы. И физической, в том числе. Зрению его могли бы позавидовать молодые. Как-то однажды Влад подумал, что если бы Устазу побриться, одеться в европейский костюм, его бы в столицах принимали за какого-нибудь западного киноактера немногим за пятьдесят…

Вдруг откуда-то раздался рев и возмущенный крик проводницы. Какая-то пьяная рожа вывалилась из купе, стала вопить на весь вагон.

Мимо пробежала заплаканная проводница. Влад шагнул за ней.

– Что случилось?

– Да, пьяный урод!

– Чего рот ему не заткнуть? Милиция есть в поезде.

– Не заткну-у-у-уть! Он депутат! Корку показывал и грозился.

– Заткнуть, – угрюмо сказал Влад, – еще как заткнуть!

Влад вышел из купе проводников и столкнулся с этой пьяной рожей. Рожа была недовольна.

Рожа попыталась обойти Влада. Не получилось. Влад вытащил ножик. Небольшой. Сантиметров девять. Стал чистить ногти.

– Э-э-э, мнэ-э-э, – сказала рожа.

– Эгэ, – сказал Влад. – Сейчас ты, скотина, пойдешь в свое купе, ляжешь на свою полку, и я тебя до самой Москвы не увижу и не услышу. Усвоил?

– Э-э-э.

– Я тебе, скотина, вырежу на спине слово «пидор», ясно?

– Я – народный депутат!

– Хорошо! Вырежу «ДЕПУТАТ»!

Депутат посмотрел Владу в глаза.

Депутат поверил.

Это было видно по его испуганной роже и по бегающим глазенкам.

– Пшел! Шнеллер, швайне!

Депутат вприпрыжку понесся к себе в купе.

«Где я видел эту рожу? – думал Влад. – А! Точно! По зомбоящику!»

Как-то однажды Влад оказался на занятиях по стрельбе с мюридами.

– Стрельба – дисциплина духа, – повторял Камиль.

Влад любил стрелять.

Влад умел стрелять.

Влад с интересом наблюдал за тренировкой мюридов. Основных приемов было два: спокойная долгая подготовка к выстрелу из засады. И стрельба навскидку, стоя спиной, по летящим предметам. Что-то типа утиной охоты или стендовой стрельбы.

– Не желаешь посостязаться, Брат? – спросил Камиль.

– Нет, Брат, мне не угнаться за мюридами. Я вообще по утиной охоте не очень…

– Мы ведем боевую стрелковую подготовку!

– Брат, это позапрошлый век. Боевая стрелковая подготовка – нечто иное. Неужели Салман вас не научил?

– Салман – диверсант. И гранатометчик. По тактической стрельбе не особо. Может быть, ты расскажешь нам?