Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза четвертая

Где в любом городе самое людное место? Ясно где – площадь это рыночная. Туда и направил себя старик нестарый.

Шел он по базару, гудевшему разговорами да криками зазывал, звеневшему смехом да песнями случайными, плечами с людьми встречными толкался да к обрывкам разговоров прислушивался. А услышать здесь много чего можно было.

– Куплю дихлофос, – доносилось откуда-то из-за повозок, – или продам тараканов. Только чтоб всех сразу, оптом.

– Обиваю двери кожей заказчика, – бубнил кто-то рядом добродушным голосом. – Качественно… Еще никто не жаловался, честное слово.

– …Даже и не думай выходить за него замуж! – наставляла кого-то заботливая мамаша, зелень да овощи перебирая.

– Ну, мамочка, – отвечал ей голос девичий, – я ведь только чуть-чуть и совсем ненадолго…

– …Хороший нынче урожай выдался, изобильный, – говорили меж собой мужики, мешки с телег сгружая. – Яблоки уродились огромные – как никогда.

– Я, вот, давеча, одно такое на стол взгромоздил, – рассказывал один из них, – так не поверишь – стол сломался.

– Это еще что, – не отставал от него другой мужик, – у меня-то яблоки поболе будут. Я, вот, недавно одно такое на телегу положил…

– Да неужто телега сломалась?

– Если бы, а то червяк из яблока вылез и лошадь сожрал.

Удивил Петю разговор этот, подошел он к мужикам да спросил, как его бабка научила.

– А правильно ли я иду, люди добрые?

Те внимательно оглядели его, засмеялись, будто чучело дивное увидели.

– А кто тебя знает, мил человек, правильно ты идешь, или нет, выясни вначале, куда тебе надо, а потом уже спрашивай, – ответили.

А один, должно быть самый умный, так сказал:

– Не знаю, что ты от головы принимаешь, но помогает это тебе плохо. Поэтому иди-ка ты, друг любезный, куда тебе идется. А как будешь следующий раз мимо проходить – так и проходи себе с богом.

Смутился было старик, но ненадолго. Сказал он своему смущению: «Ну и что?» – да дальше отправился.

Неподалеку мальчишка хныкал да отца своего за руку куда-то тянул.

– Пап, ну, пап, ну пойдем в балаган.

– Не сейчас, сынок, сейчас некогда, – отвечал ему папаша, делами своими озабоченный.

– Ну, пойдем… Там, говорят, тетя голая на тигре скачет.

– Скачет, говоришь? Ишь ты! Ладно, пойдем, давно я тигра не видел.

Восхитился старик да хотел уже следом за ними податься, когда вдруг мужика неподалеку приметил, песню жалостливую на балалайке игравшего. Остановился Петя, заслушался, от чувств нахлынувших слезу даже смахнул.

– Что это за песня у тебя такая забористая? – спросил.

– А – блюзом называется, – отвечал ему балалаечник, продолжая каким-то особым способом из трех струн грусть нездешнюю извлекать.

– Что такое – блюз? – заинтересовался старик.

– Блюз, – ответил музыкант, – это когда хорошему человеку плохо.

– А-а, – протянул с пониманием старик и на всякий случай спросил: – Я правильно иду?

Тот хитро прищурился, глянув на старика, да по струнам снова бренькнул.

– Ты идешь? – спросил голосом веселым. – Значит, правильно.

– Он!.. – сразу понял старик. – Выходит, пришел!

– Страшная сказка, страшная сказка… – задумчиво говорил музыкант балалаечный, чашку с чаем в руках вертя. – Да где ж ее взять – страшную-то?

Чаевничал с ним старик уже немало времени, в гостях у него засидевшись, о себе успел рассказать, о проблемах своих. Подивился хозяин занятию стариковскому – Дурака искать, но помочь, чем мог, пытался.

– О многих сказках с ужасами разными мне слышать доводилось, – говорил он Пете, – но о такой, чтоб и впрямь страшной была, – пожалуй, что нет.

Да и откуда ей взяться, – продолжал, – ведь сказки, они для того и сочиняются, чтоб рассказанными быть. А какие ужасы в рассказанной сказке обитать могут? Только уже случившиеся, пережитые, страсти свои растерявшие.

Вот если бы нашлась в природе сказка, еще не рассказанная, особая, тайная, вот в ней, может, настоящие страхи и сохранились бы… – говорил музыкант да вдруг запнулся на полуслове.

Какое-то время он молчал, то ли вспоминая чего, то ли сказать не решаясь. Затем к самому уху стариковскому склонился.

– Слушай сюда, Петя, – зашептал ему, с опаской по сторонам озираясь. – А ведь есть… Есть такая сказка… Причем, живем мы в ней все, а вот рассказать ее никто не решается. Все только шушукаются, намеками друга дружку пугают да прямых разговоров шарахаются. Вот как раз в недосказанности людской она и живет, страхами нашими питается и лишь иногда – в кошмарах ночных – наружу показывается.

И впрямь есть такая сказка, – обжигал балалаечник шепотом ухо стариковское, – еще никем не рассказанная… Не нашелся еще такой молодец добрый, чтоб решился о ней миру поведать. Сказка о Царстве Драконьем, в нас живущем. Сказка, что из страха людского соткана, сказка об украденной радости человеческой, сказка о слепцах спящих, сладким сном немощь свою баюкающих…

Слушал старик балалаечника да странное ощущал, будто пыталось что-то из его памяти первобытной вызволиться, но то ли отваги ему для этого недоставало, то ли силы…

– Царство Драконье… – сказал он задумчиво. – Да где же сыскать его можно?

– То-то и оно, что никто об этом не ведает, – сокрушался хозяин. – Водилось раньше в сказках старых нечисти этой без числа. Но стали потом драконы как-то постепенно и незаметно исчезать из сказок. Встретить сейчас такого – удача большая. А вот куда подевались они – о том только слухи ходят…

– Какие такие слухи? – живо заинтересовался старик.

– Разные слухи… – отвечал музыкант. – Одно точно известно – испокон веков было Царство Драконье подземным, и туда попасть было нелегко, и из него выбраться непросто.

А теперь вот, брешут, – вновь перешел музыкант на шепот, – что переселилось то Царство. Что давно оно из-под земли вылезло, да не просто так вылезло – а в нас прямо и влезло… Там и обитает поныне…

Перевел музыкант дух, чаю глотнул да вновь к уху Петиному припал.

– Но самая сложность в том заключается, – с надрывом отчаянным продолжал он свой шепот, – что на самом деле живет Царство Драконье и внутри нас, и снаружи. И там оно, и здесь. И оно в нас, и мы в нем…

И взимает оно с нас дань безжалостную, – говорил он дальше, – да такую особую, что не всем она даже понятна. Одно только о ней и ведомо – чахнут от нее люди, радость жизни теряют да мрут раньше времени. Умирает Мир Сказочный ныне повсеместно… Вырождается…

Умолк балалаечник, молчал и Петя, рассказом его сокрушенный.

– Ну и дела, – подал, наконец, голос старик. – Выходит, что вовек мне в Царство Драконье не попасть, ежели оно и впрямь где-то внутри меня притаилось. Ведь в самого себя не влезешь…