Григорий Курлов - Обалденика. Книга-состояние. Фаза третья

92. – Но если ветер у тебя всегда попутный, – хохочет он, – туда ли ты плывешь?

93. – В одно ухо входит, в другое выходит, – смеется Дурак. – И так весь день. С ума сойти можно!

94. – Зачем мне думать? – удивляется Дурак. – Я знаю!

95. – А откуда ветер знает, – смеется он, – в какую сторону дуть?

96. – Ученик, – хохочет Дурак, – обречен питаться отрыжкой учителя.

97. Круглый Дурак совершенством своей формы отражает совершенство Вселенной.

98. – Но мне тоже в суп может попасть муха, – радостно улыбаясь, уверяет Дурак.

99. – Ты хочешь увидеть? – смеется Дурак. – Закрой глаза.

100. – Хочешь понять говорящего? – веселится он. – Перестань его слушать.

101. – Хочешь быть понятым? – хохочет он. – Говори многоточиями!

102. – Если тебя обидели незаслуженно, – смеется Дурак, – заслужи!

103. – Ко мне нет окон, – хохочет Дурак, – только двери.

104. – Не будет флюгера, – смеется Дурак, – исчезнет ветер.

105. Посмотрев на Луну, Дурак включает ее, как лампочку.

106. – Ум – это лопата, – смеется Дурак, – чем он острее, тем глубже могила.

107. – Вначале было слово, – вспоминает Дурак, – а потом слова, слова, слова…

108. – Пишешь? – смеется Дурак. – Пиши. Но не забывай – чем чище бумага, тем чище задница.

109. – Ау!.. – истошно кричит Дурак и смеясь поясняет: – Мелькнула мысль и тут же затерялась в извилинах.

110. – Ломай палку, ломай, – смеется Дурак, – может, и получится у тебя один конец.

111. – Хорошо прицелься, – предлагает Дурак, – и если тебе повезет, ты промахнешься.

112. – Ты все же попал в цель? – смеется Дурак. – Тогда ищи дыру в собственном теле.

113. – Если ты знаешь, куда идешь, ты храбрец, – смеется Дурак, – ведь ты и вправду можешь туда попасть.

114. – А ты исповедовался в добрых делах? – хохочет Дурак.

115. – Хочешь быть счастливым? – смеется Дурак. – Хоти!

116. – Если ты человек честный, – говорит Дурак, – значит, ты всегда лжешь.

117. – Всякое утверждение ложно, – хохочет Дурак, – это тоже.

118. – Поэтому, чем больше дров, – смеется он, – тем дальше лес.

119. – Обстоятельства, – важно надувает щеки Дурак, – это я.

120. – Ты действительно хочешь жить? – смеется Дурак. – Ну что ж – тогда попробуй умереть. От смеха.

121. – Ты всего лишь снишься себе, – хохочет Дурак.

122. – Невозможное? – смеется Дурак. – Вот-вот. Как раз то, что нужно.

123. – Только недоразумение и позволяет что-то по-настоящему уразуметь, – хохочет Дурак.

124. – Бог – великий шутник, – говорит Дурак, – но смеется он лишь после того, как я открываю рот.

125. – Надежда, – хохочет Дурак, – это леденец на палочке, которым ты пытаешься изнасиловать Бога.

126. – Опыт, – смеется Дурак, – это клизма. Попробуй, сравни. Ну как? Что, кроме привычного дерьма, из тебя вышло?

127. – Ты говоришь о том, как стать лучше, – смеется Дурак, – а я – о том, как стать Дураком.

128. – Единое и Совершенное? – хохочет Дурак. – Вот-вот, и я о том же. – И кокетливо поправляет свой колпак.

129. – Это было вначале, – вспоминает Дурак, – это будет в конце… Но куда ты собрался идти? – смеется он. – Ведь ты и сейчас там.

130. – Любовь? – смеется Дурак. – А кто любить будет?

131. – Ты все это прочел? – удивляется Дурак. – И даже начинаешь понимать? – хохочет он. – Тогда читай заново!

132. – Ой, не могу! – хохочет Дурак ухватившись за живот. – Сейчас лопну!

Дурак советует: носи этот Кодекс постоянно с собой.

Он поможет тебе в самый критический момент твоей жизни – когда вдруг закончится туалетная бумага.

…А жил старик у самого Синего моря, ветхим неводом на жизнь себе промышляя. И случилось с ним как-то раз происшествие дивное, законами сказочными предписанное, – Рыбка Золотая в невод тот пожаловала. Да не просто так, не ради чуда бестолкового она Пете явилась, а с умыслом особым, волшебным – о природе его совершенной напомнить, от спячки кукольной пробудить. А потом и вовсе в путь сказочный отправила – по белу свету скитаться, да себя самого вспоминать.

Долго Петя по сказкам хаживал, из передряг запутанных выкручивался, с нечистью чудной дружбу заводил. Многому научился, но еще большему разучиться сумел и забыть исхитрился. Несчастливым да неказистым позабыл как быть, о зависимости да обреченности своей позапамятовал.

О смехе узнал много, внутри себя смеяться приспособился, зуд мысленный успокаивая да страдания болезненные усмиряя. Природу проблем и несчастий своих постиг, такой смешной и нелепой на поверку она оказалась… Весь Мир сказочный в себя впускать научился да самому в нем растворяться…

Творцом жизни живой, всамделишной ощутил себя нестарый старик Петя, под конец странствий своих сказочных. Со старухой, от смеха помолодевшей изрядно, счастливо зажил, не ведая о том, что путь его волшебный далеко не закончился еще.

А напротив даже – начинается только…

Стоял нестарый старик Петя на широком песчаном берегу, неспешно невод свой, видавший виды, сматывая, да одобрительно в небо поглядывал. Погоды нынче стояли прекрасные, солнцем изобильные, но совсем не жаркие, как и полагается в сказке приличной. Вода в море тоже была изумительной – рыба вылезать из нее наотрез отказывалась.

Глянув на неказистую кучку своего улова, старик вздохнул было, но сразу же себя и одернул.

– На сегодня хватит, – пробурчал он в бороду, – а там видно будет. Не стоит беспокоиться о дне завтрашнем, он придет и сам о себе побеспокоится.

Развесив сети на солнышке да улов в котомку пристроив, решил в лесок ближний заглянуть, в расчете грибами да ягодами разжиться маленько.

Здесь улов у Пети побогаче был, урожайным лето выдалось, щедрым да ягодным. На полянку вышел. Вдруг слышит – сопит да охает кто-то. Сразу и не приметил, кто же именно, а в малинник глянул – сидит на траве Топтыгин, дышит тяжко, дух едва переводит. Увидев Петю, лапой его поприветствовал, как знакомца давнего, да прорычал что-то невнятное.

– Пошто сопишь, косолапый? – спросил у него старик.

– Да, вишь ты, какое дело, Петя, – проворчал мишка, языком еле ворочая, – погнался я тут за зайцем, бегал за ним, бегал, пока совсем сил не лишился. Сижу вот, теперь, думаю, а что бы, думаю, было, если б не я за ним, а он за мной погнался, а?

Посмеялся Петя над Топтыгиным, но, покуда домой шел, странные мысли ему в голову лезть принялись.

– А ведь и вправду, – думал он, – а что бы сталось, если б не невзгоды за мною гонялись, а я, скажем, за ними? Кто первый притомился бы в гонке такой? Кто бы раньше пощады запросил?

Подходя к дому, неладное почуял. Людей столпилось – куча целая, и во дворе, и вокруг. Вокруг – все больше свои, любопытствующие, а возле дома самого – люд служивый, в малиновых кафтанах, с пиками да алебардами в руках.