Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

Нетрудно поэтому понять, что основное значение слога ГО или ГОГ (активная сущность, проявляющаяся в «покое», то есть «покоящаяся, пребывающая») будет именно «человек-обыватель», просто человек, как нечто способное, в сущности Г, к действиям, но, вообще говоря, пассивное О.

А вот ГА или ГАГ – скорее, новатор, пассионарий, возможно, революционер в той или иной области. Точно так же можно подыскать (все ещё очень абстрактный) перевод и для других слогов, например, если РА – кочевник, то РУ, скорее, загонщик-пастух или что-то в этом роде, если ГУ – мужчина, то ГИ – женщина…

Обратные преобразования симметрии или превращения видимости в сущность переводятся уже в соответствии с тем контекстом, который мы выбрали с самого начала. ОГ или ОГО – объект-среда, поддерживающая его пребывание, его жизнь (природа, цивилизация, пища и т. п.). АГ (обратное от ГА) или АГА (обратное от ГАГ) тоже среда, но среда пассионария, новатора и это, скорее, орудия (или оружие) его преобразований и методы, которые он использует. Различение возникнет на следующем уровне развития слов.

Вот пример контекстной зависимости из области химии.

Название элемента № 42 Периодической системы Менделеева происходит от греческого слова molibdaena – так в Средние века обозначали все минералы, способные оставлять след на бумаге.

Когда вы, читатель, берёте в руки карандаш, вы вряд ли вспоминаете, что изобрели его в XVI веке, когда в Англии было обнаружено блестящее серо-чёрное вещество. Вот первые внешние характеристики, данные найденному веществу сразу после его обнаружения: «жирное на ощупь», «пачкает пальцы» и «идеально подходит для письма и рисования».

Сначала решили, что это вещество – что-то вроде свинцовой руды. Ведь по внешнему виду и по характеристикам оно очень походило на галенит – свинцовую руду, уже известную в то время. А ещё оно чем-то напоминало молибденит – он же молибденовый блеск.

Уже готовый «грифель» или «свинец», как полагали в те времена, разрезали на небольшие квадратики. А чтобы было удобно его держать и в то же время не пачкать пальцы, полученные квадратики зажимали в деревянную «муфту» – так родилось новое устройство для письма. Оно получило название «свинцовый карандаш» («lead pencil»). В современном английском языке слово «lead» может обозначать как свинец, так и грифель – именно тогда это слово приобрело второе значение. В конце концов величайший шведский химик Карл-Вильгельм Шееле [43] доказал, что новый пишущий материал – не свинец, а совершенно иное в сущности вещество. Шееле назвал его «графит».

После открытия Шееле много раз пытались переименовать «свинцовый карандаш» в «графитовый карандаш», но к тому времени люди уже настолько привыкли к этому термину, что заменить его уже не удалось. Поэтому сегодняшним своим названием во многих языках карандаш обязан ошибке, совершённой при идентификации найденного вещества. Первооткрыватель никеля шведский химик Аксель Кронштедт уже в 1758 году был убеждён, что графит и молибденит – другой материал, которым писали – тоже разные вещи. Но строгое научное доказательство этого факта отодвинулось ещё на 20 лет вперёд.

Молибденит также попал в лабораторию Шееле. Первое, что тот сделал – исследовал, как на этот минерал действуют крепкие кислоты. В концентрированной азотной кислоте минерал растворился, но при этом в колбе выпал белый осадок. Высушив его и исследовав, Шееле установил: «особая белая земля» обладает, говоря теперешним языком, свойствами ангидрида, кислотного окисла. В то время химики, конечно, ещё не имели чёткого представления о том, что ангидрид («кислота минус вода») – это соединение элемента с кислородом. Однако собственный опыт подсказывал учёному: чтобы выделить элемент из «земли», нужно прокалить её с чистым углем. Увы, для этого у Шееле не было подходящей печи. И он попросил проделать этот опыт другого химика, Гьельма, у которого такая печь была. Гьельм согласился.

Лишённый чувства зависти, беззаветно преданный науке, Шееле с волнением ждал результата. И когда опыты завершились получением неизвестного прежде металла, Шееле написал Гьельму: «Радуюсь, что мы теперь обладаем металлом – молибденом».

Широко используемая далее терминология «субъект-объект» достойна того, чтобы внести некоторую ясность во избежание путаницы. Subjectum и Objectum – это философские категории, которые наравне с иными категориями служат орудиями познания (хотя любая деятельность человека всегда есть и познание). В названной паре субъект всегда является активной стороной, он оказывает возбуждающее воздействие с помощью своих естественных и искусственных частей на явления, вещи и процессы, которые становятся, тем самым, объектами его деятельности. Связку эту обычно всегда вырывают из контекста событий, то есть абстрагируются от всего остального. «Тело падает в воду» и «тело, сброшенное с моста». Есть разница? Ещё бы, тело в первом случае выступает как субъект, а с точки зрения злоумышленников (которые, впрочем, наверное, и не задумывались над подобными философскими вопросами) – в виде объекта. Или ещё один кровожадный пример: «Стрела пронзила его насквозь», где стрела – субъект, а «он», вроде бы и одушевлённый, лишь объект меткого попадания.

Забегая немного вперёд, в область глаголов (процессов во времени) и прилагательных (наречий), находящихся где-то «посредине» между существительными и глаголами, можно ещё упомянуть, что hО будет в нашем контексте означать «жить, пребывать», а Оh – «существовать» (соответственно, КО – «жизненный, жизненно», а ОК – «природный, существенный, естественно»), точно так же, как RА (РРА) будет «кочевать, странствовать», а АR (АРР) – «двигаться, перемещаться».

Слоги, будь то переходы гласных друг в друга, как ОА или гласных в согласные и обратно, как ГА или АГ всегда превращения одного явления в другое или трансформации типа: сущность-явление. Уже сами такие переходы (симметрии) лишний раз говорят: «покой обманчив» (ОА) – нечто незначительное может вдруг стать важным, существенным (АГ). Всё это закладывает основы интуитивного, бессознательного (а значит, крайне эффективного) применения говорящим (и думающим) на Диале мощнейшего оружия творческого, инновационного мышления – метода аналогий. В этом методе уподобление друг другу вещей, казалось бы, абсолютно непохожих, совершенно и парадоксально различных (как уподобление яблока планете в известной притче о Ньютоне), становится нормой. В Диале «работающая аналогия» это всего лишь обычное переобозначение: переобозначим О через А – и (О ро А) покой становится самой изменчивостью, непокоем. Обозначим личность человека ГО (Я) как абстрактное время аАа (Я ро аАа) и связь между «загадочной» структурой личности и циклами субъективного времени становится очевидной.