Святослав Шевченко - Первые слова

Полифем повернул на длинную узкую улицу, которая вела прямиком до многоэтажек.

«Сколько чувств, со счёту сбился! По-моему, ты забыл, куда ты приехал… Теперь посмотри, что на самом деле творится, если смотреть не сердцем!» – сказал голос в голове…

Вдруг проекции пропали, и необычайное давление города почувствовал Полифем. Прогулка перешла в дикую апатию, и это уже не прогулка, а квест, где найти выход – это труд. Вековой, минутный, моментальный! Неожиданно появилась жажда… Жажда поскорей скрыться за бетонным блоками и забыть… Забыть путь, равный часу бессмысленной ходьбы, по историям беспечного детства. «Старое умирает, и не должно за собой тащить новую, молодую, ещё не выполнившую своего предназначения сущность!» – твердил голос в голове. Полифема резко одолел некий страх, что до головокружения дошло и сбитого ритма дыхания, и он ускорил шаг. «Город ворует у тебя воздух!» – крикнул голос в голове.

– Не убьёшь! Не убьёшь! – закричал Полифем на всю улицу.

Полифем панически осматривал всё вокруг, шаг перешёл на бег. Он бежал по улице, а в голове, не прекращаясь одна фраза звучала: «Беги, беги!»

В лихорадочном состоянии, тяжело осознавая, что происходит, Полифем добежал до многоэтажек, взглядом найдя лавочку, присел, дабы перевести дыхание. Вместе с воздухом вернулось и понимание, и мысли в прежний лад. Закурив сигарету, начал монолог, смотря на одинокий, еле заметный из-за тумана, фонарь.

«Фух… Сложно… Сложно… Не ожидал такой встречи… Давит, как будто под прессом… Этого ли я хотел? Не знаю… Ещё этот голос в голове непонятный… А может!? Нет… Нет… Бред у меня, от усталости лихорадку подхватил… Со сном пройдёт. Но мне не хочется спать! Что-то неладное… Как в болоте тону, честное слово! Ничего… Пройдёт…». Вёл внутренний монолог Полифем. «Так… Надо дойти по адресу и через силу спать ложиться…»

Найдя нужный подъезд, Полифем на лифте поднялся на восьмой этаж и отыскал нужную ему квартиру.

Открыв дверь, включив свет в прихожей, Полифем огляделся. Первым в глаза бросился необычайный простор квартиры, который поражал больше не своим интерьером, а своей простотой в графическом оформлении; всего три комнаты, между которыми не было дверей, они были как бы одним целым, но отличались невидимым гармоничным переходом, который подчёркивала мебель; на стенах однотонные тёмные обои, подвесной потолок, на котором было звездное небо, пол из тёмного мрамора, чёрный рояль стоял напротив большого окна, посередине «границы» между кухней и залом. Красивая обстановка пришлась Полифему по душе.

– Вот это хоромы… – с удивлением произнёс Полифем и вошёл в зал. Не снимая пальто и обувь, лёг на большой кожаный диван. Сон пришёл моментом.

«Тихий вечер зимы, луна освещала всё вокруг, лёгкий мороз царствовал на улицах провинциального городка.

Кирилл шёл с Алёной по улице, изредка обмениваясь словами; они наслаждались этим прекрасным вечером… «Может быть сегодня случится маленькое чудо!» – подумала про себя Алёна.

Наконец они остановились, и Кирилл начал разговор:

– Послушай… Ведь я не знаю, что такое любовь… Настоящая любовь… Ведь меня девушки любили только за мои деньги, и… У меня её не было никогда… Настоящей, и… – волнуясь, с дрожью в голосе говорил он.

– Кирилл, всё хорошо… Я готова. А ты? Давай попробуем! Может и в правду, настоящая, долгожданная для нас обоих, любовь пришла в наши сердца… – с взволнованным голосом сказала Алёна, направив взгляд с Кирилла на заснеженную дорогу.

Поймав минутную паузу, вернулся пристальный взгляд друг на друга, глаза в глаза, Кирилл сказал:

– Ты понимаешь, что это вряд ли долго продолжится?

– Возможно… – ответила Алёна.

– В таком случае, обмен…

Алёна и Кирилл улыбнулись друг другу уже другой улыбкой… Интимной слегка, но красивой, как будто на свет появилось что-то поистине прекрасное! Взяв её за руки, Кирилл нежно поцеловал Алёну…

И они, так и держась за руки, продолжили свой путь по лунной дороге, в полном молчании, без единого звука, только обменивались тёплыми взглядами и редкими, короткими поцелуями.»

Полифем резко пробудился: «Кошмар… Глупая история…» – подумал про себя он.

Девятый час утра, которое выдалось солнечное и безоблачное. Среди этой эмоциональной утренней картины имело место быть обыденному, глупому лицу каждого горожанина, который проклинал это долгожданное солнце, это необычайно лазурное небо. И не только к погоде придираются, но и друг к другу, порой не выносят и стараются не замечать, как это бывает на автобусных, трамвайных и других остановках. Когда люди друг друга не замечают в упор, а бывает и проявление агрессии, если раздражительность присутствует, если в контакт спонтанный войти. И слов уйма и мыслей много, и чаще всего скандалы, ругательства… Но главное, что в голове мысль, может тайная, может явная, что почти на устах, о сочувствии присутствует, некому состраданию: «В одном котле варимся».

Заварив чашечку крепкого кофе и присев на подоконник, Полифем смотрел на произведение поставленной пьесы, в которой люди импровизируют и показывают постоянно что-то новое, но в тоже время и старое, с прежней сутью. Он медленно взял телефон и позвонил Захару, по его вчерашней просьбе.

– Алло. – ответил Захар.

– Доброе утро, друг. Помнится, ты попросил позвонить, как проснусь. – начал Полифем.

– Ах, да, точно! Выспался? Легче стало? – поинтересовался Захар.

– Намного. И в правду помогло мысли в лад привести. Правда кошмар приснился, но это не беда. Ну так, во сколько встретимся? – спросил Полифем.

– Я и забыл… Слушай, у меня важная сделка сегодня в столице, поэтому приеду завтра. Не сердись! Зайди к профессору в гости! Он не видел тебя с самого выпуска и очень хочет с тобой пообщаться! А я, как приеду, тебе позвоню, хорошо? А сейчас прощай. Мне пора выезжать. – сказал Захар.

– Хорошо, зайду к нему. До встречи!

– До встречи, друг мой! – сказал Захар и отключился.

Мудрый профессор Шмидт преподаёт в университете «Города Грехов» уже более пятнадцати лет. Сам немец, родом из Баварии, который переехал в Россию, получил гражданство и защитил кандидатскую. Он восхищался русским духом, что столь несокрушим, нравственностью, что решения принимает нестандартные и настолько глубокие и чувственные, что, как он сам не раз говорил, ни один немец, ни один европеец на это не способен. Долгое время учил язык, но немецкий акцент так и остался, что очень сильно было слышно в речи, и это придавало некую красоту его словам. Лет шестидесяти восьми, седовласые, кучерявые волосы, морщинистое, милое, доброе лицо, на котором вряд ли когда-либо не было улыбки; одет в новый клетчатый костюм коричневого цвета, ручного пошива в классическом стиле шестидесятых годов, белая итальянская рубашка, с запонками на рукавах, и коричневые туфли. Он всегда безупречно выглядел. В университете Шмидта все уважали за его искренность, способность выслушивать, находить подход к каждому. Студенты и его коллеги приходили пить с ним чай, зная, что от беседы, наполненной спокойствием и лёгкостью, точно не убежать, и разговоры длились бывало часами напролёт. Не любил азартные игры, такие как карты или бильярд, или ещё что-то подобное. В плане преподавания не был требовательным, подтягивал «слабые звенья» в обучении; студенты сами проявляли инициативу и старались не пропускать его лекций, поскольку точно знали, что многое упустят стоящего, что в жизни пригодится; не терпел курения среди учеников, поскольку твердил, что мозг дан для великих идей, и не стоит его убивать; профессор ценил трудолюбие и честность, всячески награждал амбициозных и рвущихся к знанию студентов лишней положительной оценкой и в случае чего мог помочь с дипломом или же с сессией. Пример человека, который любил свою работу- передавать свой опыт и дать знания нуждающимся, ибо видел в этом смысл своей жизни.