Мария Колосова - Ты можешь больше! Победитель тот, кто знает, что делать с неудачей

Поэтому я всегда задаю своим клиентам три вопроса, которые служат лакмусовой бумажкой для проверки того, насколько человек жив психологически. И это вопросы не про цели – цели у человека могут быть, а движения к ним нет. И это вопросы не про эмоции и переживания. И даже не про мечту. Это вопросы про то, в какой степени человек сохранил способность к изменениям.

Вот эти вопросы:

1. Когда ты последний раз делал что-то новое, чего до этого никогда не делал?

2. Когда ты последний раз совершал ошибку?

3. Когда ты последний раз боялся?

Ответы на эти вопросы точно показывают, насколько человек в психологическом плане «не-труп», движется ли он вперед. И все это имеет прямое отношение к изменениям.

Жизнь устроена так, что новые виды деятельности мы осваиваем преимущественно в первые годы жизни. Мы учимся ходить, разговаривать, есть ложкой, завязывать шнурки, надевать колготки, то есть каждый день и на постоянной основе делаем что-то новое. Мы падаем, пытаясь ходить, коверкаем слова, у нас не получается попадать ложкой в рот с первого раза – мы совершаем ошибки.

А вот страха у детей часто нет, потому что у страха двойственная природа. Есть биологический страх – когда мы делаем что-то, что для нас непривычно и не закреплено жестко рефлексами. А рефлексами матерью-природой закрепляется только то, что необходимо для выживания, только проверенные эволюцией способы поведения, которые помогли выжить миллионам людей задолго до нас. И если мы действуем вопреки рефлексам, мы испытываем биологический страх. Так происходит биологическая регуляция.

Но у страха есть и социальная составляющая. Нас хвалят, когда мы делаем что-то правильно или соответствуем чьим-то ожиданиям. И вот мы начинаем избегать ошибок, потому что боимся негативной оценки. Или того, что нас отругают. Или попросту того, что нас не будут любить.

В дошкольном возрасте мы все время делаем что-то новое и ошибаемся, иногда боимся – и это в большой степени принимается окружающими и значимыми для нас людьми как норма. Часто это вызывает похвалу и поощрение: вот ребенок в первый раз встал на ножки, сам пошел, сказал первое слово, нарисовал первый рисунок…

Но уже в школьном возрасте все меняется: вот – правило, вот – алгоритм, вот – образец. Один недочет – «пять с минусом», два – «четверка», три – «тройка». Пять ошибок – «неуд.». Эту шкалу все мы хорошо знаем. Ее мы проходили и закрепляли ежедневно одиннадцать лет подряд. Нас приучали к тому, что действовать надо именно так, соблюдая весь ритуал. И даже олимпиадные задачки можно научиться решать. Да-да, по алгоритму.

Неудивительно, что страх ошибки за это время становится невероятно отчетливым, а желание делать что-то новое, экспериментировать, идти на риск и ошибаться практически уходит. Мы не всегда можем честно ответить самому себе на вопрос «чего я хочу на самом деле?», потому что ответ может находиться совсем не в той плоскости, в которой лежат социальные ожидания, и не в той, в которой нам давали четко заданные алгоритмы и образцы. А значит, придется рисковать – делать то, что может быть не одобрено, плыть против потока на свой страх и риск.

Складывается непростая ситуация со множеством разных аспектов и сложных вопросов, в том числе и таких: «Что я знаю о себе настоящем?», «Насколько хорошо слышу собственный голос?», «Насколько взрослым я стал?», «Вырос ли я потому, что многое умею и знаю об окружающем мире, или потому, что хорошо отделяю себя от него?». И эти вопросы появляются даже в том случае, если речь идет о благих намерениях близких нам людей, которые, разумеется, желают нам только самого лучшего, и даже в том случае, если мы с ними не согласны.

Возникают и вопросы о собственном призвании: в полной ли мере я реализую свои способности? что я вообще знаю про свое призвание и свои способности?

Здесь можно провести аналогию с аппетитом. В детстве все просто: если мы голодны, об этом нам сообщит пробудившийся аппетит. И он не обманет. Всем известно, как сложно заставить ребенка есть, когда он не хочет, или принудить его съесть что-то, что ему не нравится, или когда он уже наелся. Но потом родители и другие «знатоки» правильного питания, а также пищевая промышленность, которая гонится за собственной выгодой, заглушают этот природный голос. Они подменяют его правилами и предлагают продукты, которые обманывают этот аппетит. В результате книги по правильному питанию становятся крайне востребованными, а проблемы с весом и перееданием переходят в хроническую стадию.

Самым эффективным средством борьбы с такими проблемами является восстановление связи со своим природным аппетитом и последующая коррекция пищевого поведения на основе этой связи.

Аналогично формируются и ситуации, когда речь идет о талантах человека. К примеру: как определить, к чему у ребенка есть способности? Да очень просто! Если малышу нравится чем-то заниматься, значит, именно в этой области и находится его призвание. Сами его способности стимулируют желание что-то делать. Но впоследствии на ребенка начинает влиять множество факторов, в том числе школьная программа, в которой может не оказаться его любимого занятия. Или же обучение может быть построено таким образом, что оно, скорее, будет подавлять желание ребенка двигаться в этом направлении.

Не стоит забывать и о влиянии родителей. Родители не всегда имеют возможность дать ребенку заниматься чем-то, что ему нравится, но иногда это просто отговорки. В биографиях выдающихся людей часто говорится о том, что их родители были внимательны к способностям и особенностям своих детей. И это самое главное. Остальные факторы лишь дополняют это первоначальное условие.

Моя семья жила в маленьком городке в 40 км от большого города, который был вытянут вдоль берега реки еще на 20 км. Моя сестра с детства непрерывно рисовала. Как только ей в руки попадалось что-то, что оставляло следы на поверхности, она изрисовывала все вокруг. Чаще всего это были стены нашей квартиры, вернее, обои. И тогда моя мать поступила очень разумно: она стала приносить с работы перфоленту, заклеивать ею стены и каждую неделю менять разрисованный слой. У моей сестры не было возможности учиться в художественной школе, потому что она располагалась в дальнем от нас конце большого города, до которого еще надо было как-то добраться, а транспорт ходил плохо. А в нашем городке попросту не было нужных учителей. Но все это не помешало ей стать художником: она без специальной подготовки поступила в художественное училище, а потом на художественный факультет ВГИКа. И это стало возможным только благодаря тому, что мои родители были внимательны к ее интересам и делали все, что было в их силах, чтобы поощрять и развивать ее способности. И таких примеров очень и очень много.