Катя Майорова - Паническая атака на улице Гашека. История всех моих кризисов

Мое отношение к ней не было жестоким, я ее не оскорбляла, не унижала, но вечно что‐то вытворяла, как мелкая задира-хулиганка. Кирюша все это терпела, иногда обижалась, но я была великолепна в извинениях, и она меня прощала.

Все это продолжалось вплоть до окончания школы; правда, с возрастом градус моей хулиганистости снизился, я погрузилась в свои драмы и рефлексии, да и наш социум – мой и Кирюшин – был разбавлен уже другими людьми, и мы больше не варились в одном котле, как в начальных классах. Сейчас я подмечаю, что вела себя с подругой так же, как со мной вел себя мой старший брат. Вряд ли это была сублимация, скорее язык любви, который я переняла у него. Пройдет много лет, прежде чем брат извинится передо мной за свое поведение, как и я извинюсь перед Кирюшей за свое. Я до сих пор испытываю стыд перед ней, хотя прошло много лет и много правильных слов было сказано. Да и она отвечала, что не злится и не обижается; все это было важным уроком для нее, в первую очередь о том, что надо учиться понимать и оберегать свои личные границы.

Я не умею прощать – ни себя, ни других. Скорее со временем просто забываю события, чувства притупляются, но прощение – вещь для меня непостижимая. Например, Кирюша простила всех: и тупых одноклассников, и меня. Я не простила: ни их, ни себя. Забыла, отрефлексировала, проработала – но не простила. Для меня прощение – это оправдание, логическое или не очень объяснение чужого поступка и как бы признание: «Ну поступил человек дерьмово, ну так вот получилось». Не моя история. Я извлекаю уроки, иду дальше, забываю, но не прощаю.

За первые десять лет активной социализации я пришла к выводу, что дружба – вещь крайне лживая и ненадежная. Хорошие подруги типа Кирюши с годами отворачивались от меня, или же наши отношения набирали дистанцию, оставаясь лишь реакциями на сториз, а лживые и ненадежные становились все ближе. Еще одно странное наблюдение: с хорошими подругами я вела себя отвратительно, то и дело резко вскакивая с качелей-балансира (и буквально, и метафорически), а с плохими – хорошо, но с качелей вскакивали они.

С Дашей Могильниковой мы познакомились в лагере «Апельсин» в Крыму. Фамилия Даши у всех вызывала то вопросы, то насмешки, но она из каждой ситуации выходила bitch with poker face [5] Bitch with poker face (англ.) – сука с безразличным лицом. . Даша была единственной дочерью в семье, ее родители хорошо зарабатывали, называли ее принцессой и постоянно баловали. Говорят, что подобное отношение помогает детям полюбить себя, но в случае с Дашей помогло стать заносчивой стервой. Поездка в этот лагерь, как и в любой другой, стала для меня травматичной: не помню деталей, но мне в очередной раз объявили бойкот. Я поссорилась с компанией девочек из нашего города, и они перестали со мной общаться. Даша, которая была хитрой, смекалистой и, стоит отметить, продолжала со мной дружить, не пошла против коллектива и тоже включила игнор. Когда мы вернулись домой в Челябинск, она мне ни с того ни с сего позвонила со словами: «Мась, ты как?

Я соскучилась! Увидимся?» И я увиделась.

Сама не знаю почему. Это был не первый случай, когда я забивала на дерьмовые поступки в свой адрес и продолжала общаться (если подумать, делала ровно то же, что и Кирюша по отношению ко мне).

Мы дружили с Дашей, вместе прогуливали уроки во дворике МВД в Челябинске. Я до сих пор не знаю, почему двор так назывался и почему это место было точкой притяжения модной молодежи Челябинска в 2008–2010 годах, но это было так. Даша познакомила меня со своими друзьями, я ее – со своими, а однажды степень близости дошла до настолько высокой отметки, что Даша доверила мне историю своей первой любви и первого секса. История, стоит отметить, жуткая. Когда я ее пересказывала психологу пару лет назад, из меня вырывались то истерический смех, то возгласы «Боже, какой ужас!».

Как вы уже знаете, Даша была из обеспеченной семьи, но такой оторвой, что вела жизнь далеко не благополучной богатой девочки. Она сбегала через окно первого этажа в ночные клубы, закатывала безумные вечеринки дома, пока родители были на даче. Самое безобидное – уходила из дома (откуда ее провожала мама) в джинсах и кофте, а пока ехала в маршрутке, переодевалась в короткие шорты и топ и шла пить с парнями-студентами к кому‐то на квартиру. Возможно, вам интересно, как сложилась судьба Даши. Весьма благополучно. Она уехала учиться за границу, вышла замуж, поселилась с супругом в Лондоне, завела блог, набрала двести тысяч подписчиков. Когда я смотрю с левого аккаунта ее фотографии в Regents Park [6] Regents Park – один из королевских парков Лондона. c очаровательным малышом в желтых резиновых сапожках Hunter, то в ушах звучит голос Даши: «Ссать хочу – пипец!» – а потом вижу картинку, как она идет из дворика МВД за гараж шатающейся походкой. Жизненные метаморфозы!

Вернемся к истории любви. Однажды летом (как раз тогда, когда Даша, не сказав маме, проколола нос и покрасила волосы в розовый, чтобы стать эмо) она познакомилась с компанией взрослых парней. Ей было пятнадцать, им по двадцать – двадцать пять лет. Она влюбилась в Максима, у них закрутился роман, случился первый секс (хотя не удивлюсь, если рассказы Даши о сексуальных похождениях были просто фантазиями, чтобы казаться крутой в глазах подруг, – по крайней мере, я делала так), а потом он куда‐то пропал. Не отвечал на эсэмэски и звонки. Адреса его она не знала, потому что встречались они на улицах или на вписках. Роман случился в июле, в августе мы съездили в лагерь в Крым, а осенью начали дружить заново после «Мась, ты как?».

В сентябре Даша встретила их общую с Максимом подругу, которая сказала, что знает номер телефона его бабушки. Даша его записала и, когда мы в очередной раз встретились, попросила меня позвонить. Я очень стеснялась, репетировала речь, но набрала номер.

Бабушка сначала отнеслась ко мне с подозрением, но в итоге все рассказала: Максима посадили в тюрьму за хранение наркотиков, потому что нашли у него гашиш. Оказалось, что его сдал друг Артур, которого Даша тоже знала, – они были из одной компании. Бабушка оставила адрес тюрьмы, в которой сидел Максим, чтобы Даша могла написать ему письмо. Когда я повесила трубку, то следующее, что мне пришлось делать, – успокаивать Дашу. Мы звонили из моего дома, телефон стоял в кабинете отца. Слушая разговор, она поняла, что случилось, села на пол и заплакала. Мне было сложно понять ее драму, да и сейчас трудно. Объясняю себе это лишь тем, что нам было по шестнадцать лет и даже легкая влюбленность могла обернуться трагедией в трех актах. Не думаю, что Даша его действительно любила, и вряд ли сейчас, вспоминая парня Максима, она глубоко вздыхает в своих шикарных апартаментах на Kensington High Street [7] Kensington High Street – одна из фешенебельных торговых улиц Лондона. .