Соня Светлая - Сорванный тюльпан

Наверняка, у каждого в детстве было такое тайное место, в котором хранились «сокровища юности». Это секретное место, окутанное неизведанностью, таинственностью, о существовании которого знают все, но никто не догадывается о том, где оно находится, что в нём скрыто, и всем интересно узнать, что же там. Этот факт возбуждал в нас чувство, какой-то, глупой важности и загадочности. Мы хранили в секрете что-то самое обычное, но делали вид, будто это редкая и очень интересная вещь, что делало нас немного выше своих сверстников. Почему-то, когда у тебя есть то, чего нет у других, не совсем разумный становится от этого высокомерным, это забытое чувство ребячества остается в детстве, но есть и такие, которых всю жизнь преследует это чувство. Сейчас наблюдая за избалованными, заносчивыми людьми понимаешь, что высокомерие – это болезнь души: хроническая или наследственная, но чаще всего передаваемая воздушно-капельным путем и её надо лечить, а лучше всего предупреждать, искоренять. Мы всякими разными безделушками пополняли наш «секретик». В этот раз я нашла красивый стеклянный шарик, показала его Тане, и заметила, что он ей очень понравился, в её глазах сверкнула зависть, но она не выдала её и предложила закопать его в наш кладик. Зависть – один из страшных пороков человека, это паразит, медленно поедающий своего хозяина. В глазах сокрыта душа, если хотите узнать человека, понаблюдайте за его взглядом. Как окна в доме выдают нам образ и жизнедеятельность создания, которое живет в нем, так и глаза выдают человеческую душу.

Когда мы возвращались в ограду, увидели, как Сеня с друзьями Толей и Ваней околачивались около нашего штабика. Своё летнее убежище мы строили только для девочек, а мальчишкам вход в него был категорически запрещен, поэтому мы, как дикие кошки, кинулись отпугивать их от нашего убежища, мальчишки разбежались в разные стороны, но мы гонялись только за Сеней. Обычно он нам поддавался, приседал на корточки, хватался руками за голову и звал на помощь друзей, у нас же появлялась возможность подергать его за уши, пощипать, но особенно нам нравилось вырывать у него по волоску с макушки. Коротенький золотистый волосок с его макушки, у меня в руках имел такую ценность, будто это и не волосок вовсе, а выпавший из гнезда новорожденный птенец, которого и обратно вернуть нужно, дабы не причинять боли хозяину и себе оставить хочется. Ценность его заключалась в том, что это была частичка человека, к которому я испытывала на тот момент удивительное, нежное, незнакомое чувство, держать в руках его волосок всё равно, что держать его за руку. Если вам знакомо это непередаваемое, трогательное ощущение первого прикосновения с человеком, так давно желанным, то вы наверняка понимаете меня. Сеня не злился на нас, только скорчив жалобно личико, гладил себя по макушке.

– Собирайся народ кто в «краски» идет! – кричала Таня, стоя в самом центре ограды с высунутым большим пальцем из кулака. Мы все наперегонки бежали к ней, цеплялись за её палец, чуть не сшибая её с ног.

Таня собрала пол ограды: это больше чем достаточно. Определили роль каждого в игре считалочкой, которых очень много знали. Тане досталась роль «покупателя», а Ване роль «продавца». Я, Сеня и остальные были «красками». Это забавная детская игра, правила её просты: сначала выбирался «продавец» и «покупатель», а все остальные были «красками». Каждая «краска» загадывала свой цвет и тихонько сообщала его «продавцу». «Краски» садились на лавку (мне досталось место рядом с Сеней), а «покупатель» подходил к игрокам и говорил, какую краску хочет купить, например: – я пришел за красной краской. Если такой краски нет, «продавец» отвечает: – такой краски нет, скачи по дорожке на одной ножке! Тогда «покупатель» прыгает кружок на одной ножке, и возвращается за новой краской. Если же такая краска есть, «продавец» говорит: есть такая, платите столько-то, но не показывает кто это. «Покупатель» быстро расплачивается, отхлопывая по ладошке «продавца» свой возраст. «Краска» в это время вскакивала со скамейки и убегала, а «покупатель» должен догнать её и, если он поймает «краску», то садится на её место, а пойманная «краска» становится покупателем. Если «краске» удавалось вернуться на скамейку непойманной, игра начиналась сначала с прежним «покупателем».

Любая игра сближает людей, в игре можно стать соперниками, врагами и лучшими друзьями. В момент совместных эмоциональных переживаний между людьми возникает некое невидимое, неощутимое взаимодействие на подсознательном уровне, где – то далеко в мыслях и, если очень захотеть, то можно развить его в настоящее, живое, ощутимое чувство привязанности, любви или ненависти, влечения. Сеня решил сказать мне цвет своей краски, а я ему свой. Я чувствовала, как во мне начинает играть, возрастать, то непонятное чувство к Сене, когда он шептал мне на ушко цвет своей краски. Буквально секунда его прикосновения показалась мне часом и, словно туман, меня накрыла волна блаженства и смущения. Я смотрела в его добрые голубые глаза и боялась коснуться его ушка, держась на расстоянии, шептала робко, почти не слышно и видела, как он улыбался. В этот момент мое чувство перерождалось, во что-то более сильное, и я, каким-то животным инстинктом понимала, что оно взаимно. Я словно чувствовала тот комочек нежности, который зарождался, между нами, и, казалось, нет той силы, которая разделила б, разорвала нас. Но резко мои мечты развеяли Танины слова.

– Я пришла за синей краской.

Со скамейки пулей ринулся Толя. Таня не ожидала, по всей вероятности она думала, что побежит Сеня. С недовольством она взглянула на Сеню, потом на меня и, видимо заметила взаимную симпатию, зарождавшуюся, между нами. Она всё – таки побежала за Толей, но всю игру была на взводе, похоже ее тревожило ощущение потери своего превосходства перед Сеней. Мы ещё долго играли, и незаметно приближался вечер, когда игра закончилась, все разошлись по домам. На скамейке остались Сеня, Толя, Ваня и я с Таней. Сеня редко, но, бывало, подшучивал над Толей из-за его плотной комплекции. И сейчас не удержался, начал рассказывать неприятную историю, приключившуюся утром с Толей, о том, как он неловко спрыгнул с бордюр и порвал штаны на самом неприличном месте, нам она показалась смешной. Мы закатились от смеха, Сеня сквозь слезы рассказывал о произошедшем конфузе и смотрел на меня, я не вытерпела боли в животе от смеха, встала со скамейки, мы смеялись и смотрели друг на друга. В этот момент Танины глаза налились злостью, ей нравился Сеня, так же, как и мне, и она явно не собиралась сдавать свою позицию и упустить возможность близких отношений с ним. Она начала войну, несмотря на то что мы лучшие подруги. Как гроза среди ясного неба, она решила напомнить о себе и очистить наши с Сеней мысли от глупостей. Резко она кинулась в мою сторону, с силой толкнула меня двумя руками в грудь и громко захохотала, надеясь на поддержку мальчишек, но смешного было мало, никто не понял её поступка. Я, отлетая от нее, перестала хохотать, видела только её довольные глаза, которые говорили мне: «то – то же!». Находясь в весьма неприятном положении лежа на земле, я чувствовала непонятную боль, и стыд, и горечь – все вместе. Сдерживая слезы, я встала, отряхнулась, честно говоря, трудно вспомнить, что я делала дальше, скорее всего, убежала, но этот урок запомнился мне на всю жизнь. Искренне доверять даже самому близкому человеку не стоит, если боль оставляет раны. Больнее удара мне ещё не приходилось держать. Нет, не телесно она меня ранила, она в душу мне плюнула, предала и сокрушила.