Дафни Симеон - Я не я. Что такое деперсонализация и как с этим жить

● не должны появляться исключительно в контексте иного психического или медицинского заболевания;

● должны ассоциироваться со значительным стрессом или жизненным кризисом.

Кроме того, синдром деперсонализации – дереализации должен быть связан с «неискаженным восприятием реальности», то есть человек должен понимать, что это необычное субъективное переживание оторванности от реальности – не норма.

В этой главе мы разберем пять историй очень разных людей, страдающих синдромом деперсонализации – дереализации, и подробно ответим на вопросы об этом загадочном заболевании, которое зачастую не распознают.

Салли К. 19 лет. Она единственный ребенок в семье, росла в маленьком калифорнийском городке с матерью, страдавшей шизофренией. Мать не работала, а отец, менеджер местного супермаркета, трудился дни напролет и редко общался с дочерью. Несмотря на кое-какие попытки организовать эффективное лечение, миссис К. практически не получала медицинской помощи и никогда не принимала таблетки вовремя. Самые ранние воспоминания Салли – о беспокойной, непредсказуемой, странно ведущей себя матери, которой не удавалось содержать дом в чистоте и порядке: все было запущено, неорганизованно, повсюду валялись кучи писем и одежды. Регулярно готовить мать не могла, и Салли с детства помнит, как приходилось с трудом собирать себе подобие ужина из того, что было в полупустом холодильнике. Миссис К. любила дочь и никогда не применяла насилия, но, несмотря на это, была не способна дать ей постоянную заботу, тепло и участие.

Часто Салли чувствовала, что мать мучают какие-то приступы: той казалось, что соседи сговорились и пытаются заставить ее уехать из района. Поэтому она закрывала окна и двери, выключала в доме свет и просила Салли прятаться под столом или кроватью. Эти приступы могли длиться часами или днями, хотя худшие опасения матери никогда не оправдывались. Девочка пугалась тех опасностей, о которых говорила ее мать, а со временем стала опасаться их еще сильнее, хотя порой мать казалась ей сумасшедшей. Салли вспоминает, как бесчисленное множество раз терпеливо ждала, что казавшийся бесконечным кризис пройдет и семья сможет вернуться к подобию нормы. Временами девочка пыталась достучаться до отца и рассказать ему, что творится дома, но он почти всегда оставался отстраненным и, казалось, неспособным осознать, насколько серьезной может стать ситуация. В конце концов Салли и на него махнула рукой.

Она вспоминает, как обычно приходила домой из школы и готовилась к очередному вечеру, полному одиночества, тревоги и неопределенности. Салли училась в местной государственной школе, но, несмотря на безграничное желание дружить и веселиться с другими детьми, не смогла завести постоянных хороших друзей. Проблема была отчасти в том, что мать непреднамеренно сводила на нет ее попытки социализироваться. Когда другие ученики приглашали Салли в гости, миссис К. часто начинала переживать, что девочке там навредят и будут над ней издеваться, и умоляла или требовала, чтобы та возвращалась домой. Иногда друзья спрашивали разрешения зайти, но Салли слишком стыдилась приглашать их в дом, опасаясь, что они или их родители столкнутся с пунктиками матери. У миссис К. в городе уже была репутация женщины со странностями, и люди обычно старались избегать ее, опасаясь, что она непредсказуемо поведет себя или начнет обвинять их в вымышленных грехах.

В обстановке изоляции и неблагополучия Салли прожила все школьные годы. Оглядываясь назад, она вспоминает несколько случаев краткосрочной деперсонализации. Первый произошел, когда ей было лет восемь: у матери случился первый серьезный параноидный приступ, она закрылась в середине дня в доме, отключила свет и настаивала, чтобы Салли спряталась в подвале. Дочь покорно исполнила требование. Она помнит, как сидела на корточках в углу, чувствуя, что все это какой-то сон. Себя она ощущала не маленьким напуганным ребенком, которым была, а отстраненным наблюдателем, который смотрит на Салли и оценивает происходящее. Все это было неправдоподобно, как будто происходило и не происходило одновременно.

В следующий раз девочка испытала деперсонализацию в возрасте 13 лет, в очередной раз испугавшись приступа матери. Вынужденная что-то с этим делать, она еще долго не спала после того, как миссис К. ушла в спальню общаться с мужем. Он пришел домой в 11 вечера после двух смен на работе. Салли взволнованно рассказывала отцу, как вела себя мать днем, и пыталась убедить, что в местной больнице могли бы оказать ей помощь. Тот, измотанный, равнодушно сказал: «Мама в порядке, иди спать». Салли снова почувствовала себя оторванной от действительности: такое могло быть только сном. Она оставалась в этом состоянии, пока и вправду не заснула, а на следующее утро опять была «нормальной».

В третий раз Салли пережила мимолетную деперсонализацию в 15 лет. Ее школьная подруга Тина однажды напросилась в гости после уроков, чтобы вместе сделать домашнее задание. Салли страшно волновалась, но по пути домой ничего не сказала. Когда девочки вошли, Тина воскликнула: «Ну и свинарник у тебя, Салли!» Фраза больно задела девочку, и она снова внезапно ощутила, что все ее существование – ненастоящее. Салли как будто перестала быть собой, как будто окоченела. Весь вечер, даже после ухода Тины, она вела себя как кукла. Подруга больше не приходила. Несколько месяцев спустя до Салли дошли слухи, что родители Тины потребовали, чтобы дочь держалась подальше от дома миссис К.

Салли выпустилась из школы со средними отметками, с невысокими амбициями и без каких-либо целей или стремлений. Она поступила в колледж, который был в двух часах езды от дома, и жила в общежитии. Первый год оказался для нее особенно непростым. Учиться было сложно, заводить друзей – тяжело, а мать часто названивала, чтобы предупредить о «внезапных опасностях». Для Салли никогда не было проблемой учиться, если вокруг шумят и отвлекают, но теперь все – еле слышная музыка, разговоры в холле, шум кондиционера – заставляло ее чувствовать себя взволнованной, сбитой с толку и неспособной сконцентрироваться. Тем не менее она там и сям находила себе тихие уголки.

Некоторое время спустя она начала ходить на свидания, а к весне обзавелась постоянным бойфрендом по имени Тед. Он не слишком хорошо с ней обращался, и через пару месяцев она обнаружила, что в кампусе у него есть другая. К апрелю Салли постоянно испытывала стресс и опасалась, что не сможет окончить первый курс. Экзамены приближались, промежуточные оценки были посредственными, Тед – равнодушным, а ей в ближайшие недели предстояло напряженно учиться. Она старалась держаться. За неделю до экзамена, поздно ночью, позвонил отец и сказал, что у матери очередной приступ. Возмущенные соседи вызвали полицию, миссис К. принудительно увезли в больницу, а она кричала, что, «если бы Салли была здесь, она б этого не допустила». Девушка начала то выпадать из реальности, то возвращаться, стала ощущать себя заторможенной, отстраненной, бесчувственной, как робот. В течение следующих нескольких недель это ощущение методично и предательски нарастало. Она пошла в торговый центр, чтобы попробовать развеяться, но толпа людей представилась ей нереальной и какой-то жуткой, как будто все эти люди смотрели на нее. Свет люминесцентных ламп в супермаркете казался зловещим, и Салли начала чувствовать, что ее голова погружается в туман и отделяется от тела. По дороге домой эти ощущения с разной интенсивностью появлялись и исчезали, как если душа постепенно расставалась с телом. К концу экзаменов Салли практически все время была в состоянии деперсонализации.