Сюзанна Рисс - В разводе и счастлива. Как пройти через расставание и создать жизнь, которую вы полюбите

• Ваши отношения вызывают у тебя чувство безнадежности и подавленности.

• Ты опасаешься за свою безопасность.

• Он тебе лжет: у него есть тайная жизнь.

– Нытье, рассказы о том, что случилось, каждому встречному-поперечному были типичной реакцией Митча на плохие новости, – говорит она теперь.

Так Дениза узнала, что между собственными чувствами и реакцией супруга, когда неожиданно потребуешь развода, может обнаружиться дистанция огромного размера. Митч, понятия не имевший о том, что она чем-то недовольна, горестно спрашивал, как она могла его разлюбить. Она же обдумывала разрыв отношений месяцами, когда они были еще женаты. Дениза осознала: она была настолько сосредоточена на том, что ей нужно сделать для себя, что даже не задумалась, как он справится с этой новостью. Теперь, оглядываясь назад, она говорит:

– Мне нужно было подумать о том, что это станет для него ударом и ему потребуется время, чтобы оплакать потерю. Я-то прошла через все это и закрыла вопрос гораздо раньше него.

Нашу подругу Элинор, пятидесяти с небольшим лет, элегантную и уверенную в себе, можно узнать по стильной стрижке «боб» на серебристых волосах и красивому костюму-двойке с кардиганом. Однажды воскресным вечером она предвкушала чайную церемонию, которой обычно наслаждалась вместе с Гарольдом – они состояли в браке вот уже 25 лет. Элинор испекла кексы с голубикой из их собственного сада и с нетерпением ждала, когда же они сядут разгадывать кроссворд из «Нью-Йорк таймc»: так было заведено у супругов с тех пор, как их дочь Бри пять лет назад уехала в колледж. Гарольд, судья окружного суда, был внимательным и спокойным мужчиной. Такой же спокойной и размеренной была его речь – отпечаток, явно наложенный профессией.

– Дражайшая моя Элли, – начал он неторопливо, – мне нужно сказать тебе одну непростую вещь. Я много об этом думал. Я полагаю, наш брак уже давно изжил себя. Это я к тому, что, на мой взгляд, пора нам идти дальше разными дорогами. Я планирую…

Не успел Гарольд вынести свой вердикт о судьбе их брака, как Элинор схватила чашку из лиможского фарфора и швырнула ее о стену. Осколки брызнули во все стороны.

– Ты что, издеваешься?! – завопила она так громко, что услышали соседи. – Ты бросаешь меня? Я не верю!

С этими словами она выхватила из ящика кухонный нож и, хлопнув дверью, вылетела наружу. А потом искромсала ножом шины мужнина «Мерседеса». Проблема решена!

– Вот попробуй теперь уехать со спущенными колесами, – подначила она его.

Затем Элинор налила чаю в чашку и со стуком поставила ее перед Гарольдом.

– Тебе не нужен скандал, – заявила она мужу. – Достаточно хорошенько выспаться – и ты передумаешь. А теперь допивай свой чай, и хватит этой чепухи.

Гарольд оскорбленно взглянул на нее.

– Ты уже много лет мною недовольна. Мне даже странно, что ты так расстроилась, – тихо произнес он. – Я и раньше пытался поговорить с тобой о расставании. А теперь время пришло. Я люблю другую женщину, свою коллегу.

В ту ночь Элинор осталась одна в гигантской супружеской постели. Гарольд лег спать в гостевой спальне. Она не могла отделаться от мыслей об их разговоре. Ей пришлось признать, что муж и раньше не раз говорил, что хочет уйти, но она не обращала на это внимания, надеясь, что их проблемы – и его желание расстаться – как-нибудь рассосутся сами собой.

– Я не прислушивалась к его сомнениям и не воспринимала их всерьез, и от этого становилось только хуже, – говорит она теперь. – Словно страус, я прятала голову в песок. Считала, что он никуда не денется.

Элинор полночи смотрела в потолок, сознавая, что все сказанное Гарольдом было правдой. Она понимала, что их брак неидеален, но ей нравился их дом, городок, в котором они обосновались, и жизнь, которую вели. Да она просто никогда не думала, что у него хватит духу уйти!

Джина, американка с итальянскими корнями, парикмахерша тридцати с небольшим лет, беременная первым ребенком, любила поговорить за работой, выслушивая все свежие сплетни от клиенток, сидевших в ее кресле. И даже представить не могла, что однажды у нее появится собственная драматическая история для подобных рассказов.

Джина пыталась привести в порядок шкаф, до которого давно не доходили руки. Дело шло медленно, поскольку наклоняться на третьем триместре ей было трудно. И вдруг она заметила на задней стенке шкафа что-то вроде отошедшей доски, прорезанной посередине. Она наклонилась всем неподатливым телом, чтобы рассмотреть находку поближе. Подергала доску, представляя, что найдет за ней какие-нибудь игрушки, спрятанные детьми предыдущих владельцев в давно позабытом тайнике. А вместо этого наткнулась на стопку журналов гей-порно.

Проплакав весь вечер, Джина приступила с расспросами к мужу, стоило ему перешагнуть порог.

– На самом деле я не знала, что и думать, но надеялась, что это не его журналы. Или что у Клейтона, возможно, такой фетиш, но он по-прежнему меня любит, – вспоминает Джина.

Муж ее выслушал не моргнув глазом. Когда Джина выговорилась и умолкла, он вздохнул поглубже, посмотрел ей прямо в глаза и, казалось, собрал все силы, какие у него были. «Я люблю тебя и правда очень хотел, чтобы у нас все получилось, но не могу, – сказал он. – Я гей». Правда раскрылась, и обратного пути не было.

Неприятная правда об отношениях заключается в том, что мы на самом деле никак не можем знать, что думает другой человек, если он нас в это не посвятит. Айрис, американка китайского происхождения, «домашняя мама» в возрасте под сорок, знала, что муж проводит с ней не так много времени. Но и вообразить не могла, что он подумывает ее бросить… пока он этого не сделал.

Мир Айрис перевернулся вверх дном однажды в среду вечером, когда три ее дочери ужинали. В меню была курица, картофельное пюре и вареная кукуруза в початках. Флинт пришел домой с работы и присел к столу, не сняв пальто.

– Я так больше не могу, – сказал он.

– Трудный день? – сочувственно спросила Айрис, ставя на стол перед ним тарелку с едой.

– Я хочу развода! – вдруг выпалил он, не стесняясь детей. – Я встречаюсь с другой женщиной. Она бродвейская актриса. Мы любим друг друга.

Айрис была в шоке. Она не могла поверить своим ушам. Остаток вечера ей казалось, будто она под водой: все вокруг было размытым и плыло перед глазами. Больше всего ее поразило то, что эта женщина играла на Бродвее. Зачем ей, скажите на милость, такая информация?! Когда пару дней спустя потрясение прошло, Айрис стало казаться, что ее просто решили сдать в утиль после девяти лет брака. Она держала случившееся в тайне от всех, поскольку даже сама была не в силах посмотреть в лицо правде, не говоря уже о том, чтобы позволить другим ее жалеть. Это время она провела, не выходя из дома, плача над семейными фотографиями и ища в Интернете информацию о разлучнице.