Зинаида Воробьева - Четыре четверти пути

Уметь шить и вязать всегда было жизненно важно. В постсоветские времена по сравнению с бывшими дефицитными ничего не изменилось. В начале 90-х чаще не шили, а перешивали: ткань для новой одежды тоже нужно было доставать. Практика перешивания старых вещей была простой: мамино платье становилось мини-юбкой, старые индийские джинсы превращались в юбку-карандаш, а ненужный платок – в жилетку. Я сама распускала вязаные вещи: пряжу расправляла паром, снова сматывала в клубки, ее можно было пускать на новый свитер. Короткие нитки связывались узелками, такая была экономия.

Нужно было набрать русского товара для этой поездки в Финляндию. Не все еще вывезли «челноки», что делали вояжи в Польшу. Туда провозили блок сигарет и 2 бутылки водки, разные электротовары. Проезжали 10 км на чужую территорию, продавали, и за ходку зарабатывали 10-15 долларов. Еще торговали слитым из бензобаков горючим. Из Польши привозили футболки, джинсы, куртки, бытовую технику. Это были китайские товары не самого высокого качества.

Для Финляндии это ассортимент не подходил. Можно было взять с собой блок сигарет, поделки из дерева, народные промыслы, льняные или вышитые салфетки и полотенца. Ценилось кружево. Правда, оно и у нас стоили недешево. Брали с собой то, что было дома и имело товарный вид. Бутылка водки 0,7 л стоила 100 финских марок. Я взяла большую хрустальную пепельницу, ее забрали на таможне. Хрусталь нельзя было ввозить. На таможне к нам относились как к аборигенам впервые открытых островов где-нибудь в Океании. Да и мы всего боялись. Руководитель группы сказала, чтобы мы ни с кем не спорили, подчинялись безотказно. В Хельсинки на площади, расположившись на каких-то длинных столах, мы молча выкладывали свой товар. Немолодые финны подходили, что-то брали, что-то откладывали в сторону. Мы не были первыми, цены уже сложились.

Ближе к границе были построены огромные ангары-супермаркеты для русских туристов, где можно было на вырученные деньги взять какой-нибудь товар. Я сумела купить тюк трикотажа и тюк плащевой ткани. Она тоже была дома в дефиците. С тяжелым грузом, возбужденные от поездки, мы возвращались в родной город. Правда, одному нашему туристу не посчастливилось побывать в этой стране. В гостинице, где мы расположились перед поездкой, он принял так много спиртного, что мы не могли его поднять на ноги. Пришлось его оставить, а на обратном пути притихшего забрать домой. Представляю, что ему сделала жена после этой поездки, на которую она, как все, возлагала большие надежды.

Тканью где-то надо было торговать. Что-то я продала на своей работе, остальное понесла на предприятие, которое было родным. В то время не возбранялось располагаться с товаром в холле управления, в зале заседаний. Так у меня разобрали все ткани. Сумма, которую я выручила от поездки, оказалась достаточной для проведения свадьбы сына. У меня даже кое-что осталось. Но этот шоп-тур был жесткой необходимостью, больше я никуда не ездила. Марки, которые выдали как НДС за товар на границе, я продала следующей группе.

В центре занятости директор с юристом начали ко мне придираться. Удивительно, за короткое время у меня образовалось четыре выговора за работу, два простых и два с занесением в личное дело. Остальные сотрудники наблюдали, никто не вмешивался. Набрали штат из родственников, друзей, образования никакого. Они были счастливы, что работают в госструктуре. Я не могла вынести такой несправедливости и подала на них в суд. Вопрос изучала заранее, проконсультировалась с юристом. Вроде, правда была на моей стороне. Суд шел два дня, редкий случай для такого разбирательства. Два выговора с меня сняли, два оставили. Позже я узнала, что судья и наш юрист были соседи по даче. Удивительно еще, что с меня сняли два выговора.

Создался прецедент для такой структуры. Я решила, что обратно в центр занятости уже не вернусь. Что-то нужно было делать. Мой одноклассник работал участковым врачом, знал о моем низком давлении и аритмии, на три недели выписал больничный лист. Больше с этой болезнью было нельзя.

Миллионы лет природа создавала четкий механизм выполнения разных метаболических процессов одновременно. Передвижение органоидов осуществлялось при помощи так называемых микротрубочек, служащих внутриклеточными «дорогами», и специальных белков, играющих роль «двигателей». Отдельные белковые молекулы также не диффундировали свободно по всему внутриклеточному пространству, а направлялись в необходимые разделения клеточки при помощи специальных сигналов на их поверхности, узнаваемых транспортными системами клетки.

Мне такой организации порядка, как в живой клетке, можно было только позавидовать. Я снова попала в поток, понесший дальше по реке жизни, находилась в водовороте обстоятельств, мне не неподвластных. Как будто я песчинка, или самая малая единица всего живого на Земле, клеточка с ядром-сердцем и крохотными вкраплениями. Моя жизнь была секундой в этой бесконечности, судьба вела меня своей транспортной системой. Мне только следовало прислушиваться к сигналам изнутри, чтобы не отклониться от курса. Сложнее это или проще, чем изученные процессы клеточных механизмов, могло показать только время. Но как в цитоплазме клетки идет перемещение различных веществ, объединение клеточных структур, создается давление, без которого теряется форма, так и мне невозможно было жить без тонуса и продвижения вперед.

Я пошла к директору своего родного предприятия. Им стал бывший секретарь парткома. Устроился хорошо, не то, что некоторые. Что делать, мужикам везет. Сказала ему, что у меня критическая ситуация. Мне повезло, что после ВПШ я вернулась на свое предприятие, сохранив очередь, успела получить двухкомнатную квартиру, собственное жилище, до начала перестройки. Сейчас предприятие перестало строить жилье, начало сокращаться, как шагреневая кожа.

– Мест нет, – сказал он. – Сокращение кругом во всех отделениях.

– У вас секретарь уже год работает на пенсии. Возьмите меня на ее место, – сказала я настойчиво.

– Она здесь лет тридцать, пережила нескольких директоров. И как об этом сказать?

– Как всем говорят. Предложите уйти, скажите, что она пенсионерка.

Не знаю, как он решил это вопрос, но через две недели позвонил и сказал, чтобы я приехала и написала заявление о переводе. Для его секретаря это стало полной неожиданностью. Она сначала ушла дежурной на вахте, потом совсем уволилась. Когда я вернулась в центр занятости с заявлением об увольнении переводом, директор побелел лицом, но подписал все нужные бумаги. Все бывшие партийные секретари в городе еще общались по старой привычке, мой стал директором крупного предприятия, ссориться с ним не было резона.