Александр Шевцов - Теории внимания

Можно ли это считать мыслями?

В широком смысле, особенно когда точные понятия не имеют значения и ты небрежен в высказываниях, наверное, да. Я не берусь сейчас говорить о том, что необходимо различать мысли и думы; одни – как орудия мышления, а другие – разума. Но я вынужден показать: когда языковед или психологи говорят про мысли, которые как-то для них связаны с вниманием, они говорят чрезвычайно общо. В эти их «мысли» может войти все, что угодно. Так сказать, мысль – это «все, что происходит в голове».

Иными словами, для языковеда и психолога все «мысли» в данных определениях есть одноуровневые предметы, вполне сопоставимые между собою. Вероятно, они различаются лишь по содержанию, то есть по тому, о чем они. Их можно всячески тасовать, как карты или фишки, к примеру сосредоточивая.

И там точно нет и намека на различение образа мира, в котором просто собраны все знания человека о мире, мировоззрения, которое заставляет человека стремиться к какому-то месту в обществе, устройства сообщества, которое играет в футбол, делает политику или крутит любовь с чужими женами или мужьями. Там нет образов себя, образов вещей и образов действий.

Там всё, что есть, – мысли, и этого достаточно.

ТАМ не всё мысли. Что-то вообще думы, что-то – рассуждения. А что-то и мысли в том значении, в каком мазыки под мыслями понимали устоявшиеся образцы для поведения. Но пока мы все называем мыслями, то, что их можно сосредоточивать, воспринимается как само собой разумеющееся.

Но стоит нам войти в рассмотрение того, из чего же в действительности состоит сознание, как выявляется вся поверхностность такого подхода: как сосредоточить в некую единую точку образ мира, мечту из детства, главную ценность своего мировоззрения, и то, что дождь мешает бегать по траве? Особенно, если расстроен из-за того, что жена ушла к другому?

Если мы действительно хотим понять внимание, обобщенные и приблизительные объяснения не пройдут. Они даже не должны быть точными. Объяснения должны просто исходить из описания того, что действительно происходит в сознании. И даже застоявшаяся кафедральная лень не оправдает психолога, который предпочел сократить свое сочинение, исключив из него лишние описания работы того устройства, которое он так ловко выкинул из рассмотрения, назвав мыслями.

Если языковед или психолог определяет внимание как сосредоточение мысли или мыслей, то такому определению доверять нельзя. И не потому, что оно однозначно неверно. Я даже не могу судить, неверно ли оно. Возможно, где-то глубоко за слоями смыслов, которые вкладываются в понятия «внимание» и «мысль», вдруг обнаружится, что это определение имеет под собой какую-то действительность.

Но это в предполагаемой глубине, до которой еще идти и идти. А пока это определение говорит лишь о том, что ученый просто поленился и ограничился небрежным и поверхностным определением, в котором неясны все его составляющие. Тем не менее уже сейчас видна разница между определением Ожегова и определением Платонова и Голубева:

«Внимание – это такая организация психической деятельности, при которой определенные восприятия, представления, мысли или чувства сознаются отчетливее других, отходящих на второй план…» (Платонов. С.101).

Вот это совсем другое дело! После невнятного сосредоточения мыслей сосредоточение на мысли – качественный шаг к пониманию. Вот только беда, Платонов и Голубев вообще не говорят о сосредоточении; они, видимо, почуяли, что это коварное понятие, и заменили его на вполне научную и неуязвимую «организацию психической деятельности». Я бы даже сказал, непробиваемую!

Вот я пытаюсь понять, что это такое, и чувствую, что все мое внимание направлено на организацию психической деятельности, благодаря которой мысли мои о ней осознаются отчетливее… Мысли осознаются. И правда, осознаются. Да. Мысли осознаются… Да. Яснее осознаются.

А где организация?! Почему я не чувствую никакого ее присутствия? Что это за тайное правительство России, которое ежесекундно организует психическую деятельность наших граждан, само оставаясь в тени?! Или в глубоком подполье?!

Почему, прекрасно видя разницу между теми «мыслями», которые мною осознаются, и теми, которые не осознаются, я совсем не могу нащупать организацию моей психической деятельности? Думаю, только потому, что не понимаю, о чем идет речь. И, боюсь, сами психологи тоже. Зато они прекрасно понимали, что таким способом уведут внимание читателей от собственно внимания.

Прочитав, что внимание есть организация психической деятельности, любой профан поймет, что дальше не его ума дело, и отстанет со своими дурацкими вопросами. Да и не профан, если вглядится в это определение, почувствует, что оно построено так, что внимание переводится на вторую часть высказывания, на ясность осознавания.

Психическая организация – просто темное место, что-то вроде заплаты над неведомым или таблички с надписью: в эту дверь не входить, за ней еще не построено здание. Иными словами, эта часть действительности еще не описана наукой.

Конечно, я сунусь в эту дверь, но чуть позже, когда у меня будет хоть какая-то ясность с искомым понятием внимания. Поэтому я пока оставлю психологов в их странном покое и вернусь к языковедам. Мною еще недоразобраны примеры из Ожегова:

«Отнестись со вниманием. Привлечь чье-нибудь внимание. Принять во внимание. Уделить внимание кому-нибудь. В центре внимания. Оставить без внимания. Вниманию зрителей! (то есть зрители, обратите внимание)».

Отнестись со вниманием. Уф, как непросто! Точнее, так просто, что даже и сказать-то нечего! Мысль, как шарик для пинг-понга, ударяется о подобное высказывание и отлетает, бессильная. Потому и не рождается глубоких определений внимания у языковедов и психологов.

И все же!

Если вспомнить исходное определение, то внимание – это сосредоточение мыслей или зрения, слуха на чем-нибудь. И что же в данном случае сосредоточивается на чем-нибудь?

Вообще-то, отнестись со вниманием можно либо к человеку, либо к сложной задаче, но, кажется, тоже связанной с людьми. Если задача будет без людей, например, минное поле или опасная дорога, то напутствуют словами «будь внимателен!». Почему? Потому что там опасно!

Отнестись со вниманием не относится к опасности. Точнее, не относится к опасности телу. Хотя возможна опасность для твоего общественного положения. Допустим, врача просят отнестись со вниманием к какому-то пациенту. Почему? Он ведь и так должен относиться ко всем пациентам со вниманием. Потому что этот пациент особенный. Он как-то важен для того, кто просит.

Кто может просить? Либо начальство, либо кто-то со стороны пациента. И если вслушаться в высказывание, за этой просьбой всегда стоит какая-то угроза. Не очень явная и не очень страшная. Главврач не будет «заказывать» хирурга, который не выполнил его просьбу. Но он ухудшит к нему свое отношение.