Шерил Симон - Откровенные беседы с Садхгуру: о любви, предназначении и судьбе

С тех пор как я себя помню, я была искателем.

Поначалу я этого не сознавала. Просто считала себя любопытной. В детстве я не могла вынести то, что не знаю ответов на самые основные вопросы: откуда мы появились? Зачем мы здесь? Как дерево выросло из семени и как из дерева образовалось семя? Как что-то получилось из ничего? Позже вопросы стали глубже. Что происходит после смерти? Есть ли Бог или творец? Какова природа моего существования? Я страстно желала разгадать все тайны жизни.

Хотя религия и наука предлагали объяснения большинству глобальных вопросов, их ответы меня не удовлетворяли. Я никогда не могла заглушить этот вопрошающий голос, это желание узнать больше.

Я выросла в Лексингтоне, в штате Массачусетс, в красивом историческом городе с великолепной колониальной архитектурой; дома там стоят вдалеке от дорог, на широких, сочных зеленых лужайках. Это богатый город; там дети состоятельных родителей наслаждаются прогрессивной, титулованной школьной системой. Мой отец был успешным предпринимателем и бизнесменом, а мать – домохозяйкой. В нашем штате лексингтонские школы считались одними из лучших – именно по этой причине отец перевез в этот город нашу семью. Тогда все, кто не хотел отправлять своих детей в частные школы-интернаты, селились в Лексингтоне. Там живут многие профессора Гарварда, ученые, инженеры и врачи. Это живописный исторический город Новой Англии, красивый и безопасный.

Я впервые столкнулась со смертью, когда училась в первом классе (еще до переезда в Лексингтон, когда мы жили в Малдене, в штате Массачусетс).

Это случилось весной, в один прекрасный, теплый, солнечный день. Восхитительное настроение от возрождения природы после долгой зимы нарушил директор школы. Он вошел в классную комнату и печально объявил, что одна из девочек в нашем классе умерла и больше не вернется. Я даже не знала, что это такое – умереть. Помню, я подумала: «Что это значит “умерла”? Куда она ушла? Как ее так просто вынесло отсюда? Как она могла исчезнуть навсегда?» Все эти вопросы меня замучили. Никто, включая моих родителей (которые должны были знать все), не мог дать удовлетворительный ответ.

Каким-то образом – и я понятия не имею каким, потому что это было довольно далеко от нашего дома и от тех мест, где мне разрешали гулять (я должна была находиться на таком расстоянии, на котором был бы слышен громкий свисток моей матери), – я нашла дорогу к дому умершей девочки. Это был традиционный двухэтажный угловой дом в стиле Новой Англии, обшитый белой доской, но с черными ставнями. У стены я заметила прислоненный синий велосипед для девочек, с корзинкой впереди руля, и подумала, не ей ли он принадлежал. Ее родители были дома, что меня удивило, потому что мой отец никогда не бывал дома в дневное время. Они тоже удивились при виде меня, но пригласили войти. Мы поговорили несколько минут, и они показали мне спальню дочери. Странное чувство – видеть комнату умершего человека. Белые стены, розовое покрывало на постели, в тон ему – бело-розовые хлопковые шторы. Я огляделась; на всех полках аккуратно расставлены ее игрушки, куклы, игры и плюшевые звери. На подушке тоже лежали несколько плюшевых мишек и кукла. Дверца шкафа была открыта, как будто хозяйка только что достала оттуда школьное платье.

Пока мы там стояли, я задала ее родителям все вопросы, которые приходили в голову. Конечно, какие-то ответы я получила – что с ней случилось и куда она ушла. В конце концов, это были ее мама и папа. Я даже не помню, что именно я спрашивала и что они отвечали. Помню, они были добры ко мне и, похоже, даже рады моему приходу. Но атмосфера в доме была такая, будто что-то огромное покинуло его. Казалось, в нем образовалась большая черная дыра. Когда пришла пора уходить, я почувствовала, что ее родителям совсем не хочется меня отпускать. Они без конца придумывали причины, по которым мне лучше остаться, предлагали что-нибудь поесть, попить или посмотреть телевизор. Мне очень не хотелось их расстраивать, но уже начинало темнеть, и мне бы крепко досталось, не вернись я домой как можно скорее. Я не нашла в том доме никаких ответов, только огромную пустоту, утрату и скорбь.

В следующий раз я столкнулась со смертью в десятилетнем возрасте. Тогда умер мой дедушка. Они с бабушкой жили рядом с нами. Поскольку моей тогдашней миссией в жизни было исключительно играть и развлекаться, я всегда проскальзывала мимо их дома, тщательно стараясь не попасться никому на глаза. Дело в том, что у дедушки был наготове бесконечный список поручений, которые мне нужно было выполнить. А потом он умер. Я чувствовала себя ужасно, размышляя о том, сколько раз я могла бы повидаться с ним и не сделала этого.

Даже в десять лет я думала, что не хочу прожить жизнь так, чтобы сожалеть о том, что я сделала или не сделала. Непостоянная, вечно меняющаяся природа реальности начала проявляться.

Эти события подпитывали и усиливали мое любопытство. Я часто размышляла о смерти. Я не заболела, не впала в депрессию, но моя жажда знаний граничила с раздражением.

Пока я росла, я читала запоем. Книги о философии, о духовности и религии – все, что хоть как-либо объясняло смерть и ее последствия. Поиск ответов на жизненные вопросы также переплетался с желанием узнать, как стать не обычным человеком, а чем-то большим. Наверняка жизнь – это что-то намного более значительное, чем только «родиться, вырасти, работать, есть, спать, зарабатывать деньги и умереть». Из книг я узнавала о людях, которые достигли большего, чем все остальные. Я читала об Иисусе, Будде и Конфуции, но не останавливалась на этом. Я также читала об оккультизме, парапсихологии и колдовстве. Меня интересовали все объяснения за пределами науки. Я очень хотела понять, что могут сказать разные мастера из разных традиций и как они сами об этом узнали. И как они стали мастерами? Отличались ли они от меня?

Все люди, с которыми я сталкивалась в молодости, либо через книги, либо лично, просто передавали то, чему их учили, что они слышали или читали, но они не переживали все это на собственном опыте. После долгих лет поисков я начала опасаться, что так и умру, не узнав истины. Это было весьма неприятно, ведь мне говорили, что у меня хороший ум. В школе меня включили в программу для одаренных детей. Вроде бы это означало, что я умна, но я по-прежнему не могла найти ответы на свои вопросы.

Была слабая надежда, что я найду их, когда умру. Может быть, чтобы обо всем узнать, нужно умереть. «Но подождите, – думала я. – А что, если это знание не придет даже после смерти? Это еще хуже!» Я все время задавалась вопросом, почему нельзя найти эту истину еще при жизни. Очевидно, ее знали Иисус и Будда – но они жили очень давно. Казалось, что все, кто ее познал, умерли и уже ничего не могли рассказать.