Лариса Парфентьева - 33+. Алфавит жизненных историй

Костя заинтригован: «Какой метод?»

А Главный бандит выдает: «Ноги можем ей сломать. Она не умрет, но пролежит в больнице полгода. Но решение принимать тебе, я – всего лишь исполнитель. Ну что, будем ломать?»

Костя рассказал историю до этого момента, и все, кто был за столом, на секунду зависли, а потом начали наперебой кричать.

Кто-то вопрошал:

– Костя, ну и что ты решил?

Кто-то кричал:

– Ломать, конечно, нужно ломать ноги!

Кто-то вопил:

– Да где-то это видано, чтобы грех на душу брать? Пусть ее Бог накажет!

Кто-то искал компромиссы:

– Ежу понять, что надо ломать. Но по-человечески: только одну ногу! Обе ноги жалко, одну – нет.

Потом кто-то стал кричать:

– Тихо все! Костя, и что ты решил?

Все замолчали.

Костя произнес:

– На следующий день я позвонил Главному бандиту. Я соврал, что не ожидал от них таких методов. Хотя я, конечно, дурак. Я же шел к бандитам, чего от них еще ждать? Что они будут сказки рассказывать? Я сказал, что если мы сломаем ей ноги, то я не смогу с этим жить. И дал команду отбой. Главный бандит выслушал меня. А через секунду изрек только одну фразу, которая стала моим бизнес-кредо: «Костя, если ты вступаешь в игру, ты должен быть готов идти до конца».

…Прошел уже год после этой истории. Деньги дама так и не вернула. И кинула еще многих после этого. Конечно, я была тоже против того, чтобы ломать ей ноги, но фраза главбандита теперь навсегда в моей памяти.

Если ты вступаешь в игру – ты должен быть готов идти до конца.

Если ты начинаешь что-то делать – ты должен быть готов идти до конца.

Если ты даешь обещание – ты должен быть готов идти до конца.

Если ты берешь на себя ответственность – ты должен быть готов идти до конца.

Ты должен понимать, что вступить в игру и выиграть ее – это разные вещи.

Слова в нынешнем мире совершенно обесценены. Они не значат ничего.

Мы принимаем решения, за которые не готовы нести ответственность.

Мы постоянно сливаемся и бросаем начатое на полпути.

Мы придумываем себе какие-то дурацкие отмазки типа «я не в ресурсном состоянии», «я передумал», «у меня нет настроения», «я не могу», «у меня нет возможностей».

Чего стоит наше слово? На него можно положиться или нет?

Слова должны быть как молот: чтобы ими можно было забивать гвозди.

Назови три последних случаях, когда ты не выполнял(а) обещания, данные другим людям.

Назови три случая, когда ты не выполнял(а) обещания себе самому(й).

Как часто ты вступаешь в игру, зная, что ты все равно не пойдешь до конца?

Дело было на одном тренинге. Там было единственное правило: запрещено выходить из зала, кроме как во время официальных перерывов. И был там один участник – назовем его Айваз, – который сразу всех настроил против себя.

Как только тренер спросил: «Все ли согласны с правилами?» – Айваз вскочил и сказал: «Нет, я хочу иметь право выходить за дверь вне перерывов!» Тренер стал говорить ему: «Друг, у тебя будут перерывы каждые два часа».

Но тот стоял на своем.

Через полчаса препираний выяснилось, что Айвазу нужно выходить молиться.

Речь шла о намазе – молитве, которую мусульмане совершают пять раз в день. В том помещении было много мусульман, и все они начали говорить, что Айвазу необязательно читать молитву минута в минуту. Вполне можно вписаться в официальные перерывы. Они стали открывать мусульманские сайты и показывать ему: «Дружище, вот смотри, ты успеваешь прочитать намаз и во время перерыва. К чему такое упрямство?»

Он стоял на своем. Прошел час. За этот тренинг пришедшие заплатили по сорок тысяч рублей, и теперь все, кто там был, возненавидели Айваза. Кто-то шептал: «Вот придурок. Внимания ему, видимо, не хватает».

Все дни тренинга на Айваза косо смотрела вся группа. Во-первых, потому что мы потратили час на взывания к его разуму. Во-вторых, потому что он выходил не на общий перерыв, а на тот, который сам себе придумал. Ты же знаешь, как бесит, когда другим позволяется то, что не позволяется тебе.

После трех дней тренинга я решила поговорить с Айвазом. Меня так сильно выводило из себя его упорство на грани слабоумия, что в последний вечер на ужине я пригласила Айваза за стол с моей группой. Нас было пять человек, и Айваз подсел к нам шестым. Моя группа не обрадовалась тому, что я позвала «этого эгоистичного козла». Мы начали разговаривать.

Я, используя всю свою дипломатичность, начала диалог.

– Айваз, можно поговорить с тобой откровенно?

– Да.

– Я тебя позвала, потому что ты – единственный на этой программе человек, мотивы которого я не поняла. Мне кажется, твое упрямство – это просто глупость.

– Ну ладно, считай так.

– Я действительно хочу тебя понять. Скажи мне, почему тебе было так важно выходить молиться точно вовремя, ни минутой позже?

– У меня особые договоренности со Всевышним.

– Я изучала ислам, у меня много друзей-мусульман, и я знаю, что есть промежуток, когда ты можешь читать молитву. В Коране нет такого, что ты должен совершать намаз минута в минуту.

«Уф, какой упертый!» – подумала я.

– У меня свои договоренности. Я обещал Всевышнему, что буду читать молитвы минута в минуту, и не нарушаю это обязательство.

– А когда вы с Ним договорились?

– Три года назад.

– Что-то случилось?

– Да, была одна вещь…

В этот момент вся наша группа, которая сидела за столом, примолкла. Они явно прислушивались к нашему разговору. Айваз поменялся в лице. За маской, которую я назвала «Непробиваемая тупость», показался еле заметный штрих боли. Было видно, что ему не по себе от того, что он собирается сказать. Я кожей почувствовала, что мы подошли к самому главному… Время замедлилось, и воздух раскалился. Мы поняли, что впереди история, которая может изменить все. Мои губы затряслись:

– Поделись, пожалуйста…

– Да… это… четыре года назад… моя двухлетняя дочь сосала чупа-чупс… И он… это… шарик отвалился… и попал в дыхательные пути. Мы не успели его вытащить… Она задохнулась у нас на руках…

В этот момент время остановилось. Все сидящие за столом замерли. Нас всех как будто парализовало. Кто-то замер с ложкой супа в руке. Кто-то – с поднятой чашкой кофе. У кого-то звонил телефон. Но все молчали и неподвижно смотрели на Айваза. В наших глазах читалось сострадание, смешанное с чувством вины и злостью на самих себя.

Айваз, не поднимая на нас глаз, продолжил:

– И после этого… жена два года не могла забеременеть… А год назад у нас родился сын. И в тот день я пообещал Всевышнему, что ради здоровья сына я буду соблюдать четкие предписания. Я договорился с Ним, что я буду молиться минута в минуту. И вот поэтому для меня так важно было выходить вне официальных перерывов.