Майк Массимино - Астронавт: Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной

На следующее утро я отправился на собеседование в IBM и прошел его успешно: если я хотел место, то оно было за мной. Я рассказал о предложении из МТИ, и мне ответили, что сотрудники IBM всегда могут взять отпуск, чтобы пойти учиться. Я мог закончить колледж, пару лет поработать на IBM, а потом взять отпуск, чтобы пойти в Массачусетский технологический, и мое место осталось бы за мной. Мне оставалось только сообразить, что сработает лучше: Массачусетский технологический сейчас, а работа – потом, или наоборот.

Первое, что предстояло сделать, – это съездить в Массачусетс. Я позвонил отцу, он взял выходной, и мы поехали в Кембридж, чтобы встретиться с руководителем программы, куда меня приняли. Им оказался чудаковатого вида ученый с всклокоченными волосами. Мы начали собеседование, и он был очень удивлен тем, что я оказался у него в кабинете. По всей видимости, я невнимательно читал информацию о программе. Она не относилась к инженерной школе. Она давала степень по политологии. Мы были на факультете политологии. Отец посмотрел на меня и спросил: «А что ты делаешь на факультете политологии?»

Я подал заявление не в ту магистратуру.

Я даже не знал, что в МТИ есть факультет политологии. Как выяснилось, «Точные науки, технология и управление» была программой для людей, которые хотели писать работы о том, как наука влияет на общество. Программа с похожим названием, но совершенно иная по содержанию была в инженерной школе – «Технология и администрирование». В ней тоже работали над тем, как техника влияет на общество, но эта программа ориентировалась на инженеров и ученых, которые хотели конструировать и строить разную технику. МТИ дал мне возможность перенаправить заявление о приеме в инженерную школу, и, к счастью, меня приняли и туда.

Но, даже пройдя отбор, я не был уверен, как мне поступить. Я подал заявление в МТИ только потому, что Джим Макдональд сказал, что это хорошая идея. Я не ожидал, что меня на самом деле примут. Я и понятия не имел, что мне придется изучать, какую исследовательскую работу буду проводить. Я ни о чем этом не подумал. И у меня не было возможности платить за эту учебу. Я не получил никакой стипендии или дотации, а родителям это было не по карману. В IBM имелись прекрасные обучающие программы, и работа там позволяла мне остаться в Нью-Йорке, недалеко от дома. К тому же я знал, что смогу работать и зарабатывать деньги на то, чтобы позднее продолжить образование. Массачусетский технологический выглядел как нечто совершенно неизвестное, нарушение привычного порядка вещей, риск. Работа в IBM была безопасным выбором.

Я сделал безопасный выбор.

После выпуска я переехал обратно к родителям и каждое утро садился на поезд, чтобы попасть в Манхэттен, где на перекрестке Пятьдесят седьмой и Мэдисон стоит здание IBM. Казалось, эта работа идеально для меня подходит. Я был техническим специалистом в команде по продажам, работающей над управлением морского порта. Один или два раза в неделю я ездил во Всемирный торговый центр, работал с ребятами из тамошнего отдела информационных технологий, обедал с нужными людьми. Также команда продаж отвечала за развлечения на ежемесячных собраниях филиала. Мы сочиняли маленькие скетчи о медленных лифтах и скверной еде в столовой. Я получал достойную зарплату, и люди относились ко мне как к взрослому. IBM была отличной компанией: там заботились о людях. Но чего-то не хватало: у меня не было ощущения цели, которое я искал.

Потом, 4 июля 1985 г., «Парней что надо» показали по кабельному каналу HBO. У моих родителей HBO не было, но он был у моего друга Майка Кью. Он позволил мне записать фильм на видеокассету с его телевизора. Каждый вечер, возвращаясь домой, я вставлял кассету в магнитофон и смотрел фильм – буквально каждый вечер. Я не преувеличиваю. Я досматривал до самого конца, глядя, как Чак Йегер уводит свой Lockheed NF-104A все выше, выше и выше, к самой границе космоса, только для того, чтобы упасть на землю и выбраться из-под обломков живым, жуя пластинку жевательной резинки Beemans. На следующее утро я вставал, надевал свежую белую рубашку, садился в поезд и возвращался за свой рабочий стол.

Пойти в IBM не было ошибкой. Эта работа мне была нужна, чтобы понять, что я не хочу ею заниматься. Наши отношения с Каролой становились все более серьезными, и я понимал, что мы должны пожениться. Если бы я остался на своей работе, дело кончилось бы тем, что мы обосновались где-нибудь в Нью-Йорке, каждый день садились на поезд, вот и все. Мне было всего 22 года, я все еще жил дома с родителями, а уже видел, как моя жизнь распланирована, разлинована и завершена.

В последнюю неделю июля я решил увидеться с Джимом Макдональдом, моим бывшим наставником из Sperry, и заехал к нему по пути на игру бейсбольной команды New York Mets. Мы вышли на улицу и некоторое время играли в мяч. Мы перекидывали его туда-сюда, и он спросил:

– Что у тебя сейчас происходит?

Я рассказал ему про IBM, про то, как звоню в портовую администрацию и предлагаю купить нашу продукцию, как пишу скетчи для собраний филиала. Он стоял и смотрел на меня.

– Да что с тобой такое? – спросил он. – Представь только, как бы мы сейчас разговаривали, если бы ты пошел в магистратуру. Ты бы мне рассказывал, как слушаешь лекции, которые читают лауреаты Нобелевской премии. Ты бы рассказывал, над каким потрясающим исследованием работаешь. МТИ дает уникальный шанс в жизни. Вместо этого ты о чем говоришь? О том, как разыгрываешь скетчи в каком-то офисе на Манхэттене.

Он швырнул мяч, который с хлопком влетел в мою перчатку.

– Тебе нужно проснуться, – сказал Джим. – Не упусти свой шанс.

Разговаривая с Джимом, я понял, что отчасти моя проблема была в том, что мне не с кем поговорить. Он мог говорить со мной по душам, но я не знал никого, кто имел хоть какое-то отношение к космической программе. Я даже не был ни с кем знаком, кто бы знал кого-то, имеющего отношение к космической программе. Я решил, что должен пойти в магистратуру, но что мне там изучать? Чему мне нужно научиться?

В известной степени я любил «Парней что надо» за показанное в фильме товарищество. Ты не можешь отправиться в космос сам, без участия других людей, а я был сам по себе. У меня было много друзей, но ни одного «космического» друга. А мне были нужны как раз такие.

В Гарден Сити на Лонг-Айленде, неподалеку от Франклин-Сквер, расположен музей «Колыбель авиации» (Cradle of Aviation). Он находится на летном поле Рузвельта, откуда Чарльз Линдберг начал свой трансатлантический перелет. В выходные после той недели, когда я говорил с Джимом, там проходила ярмарка в честь годовщины космических полетов. Мама вырезала для меня из Newsday