Василий Ралько - Игра в жизнь. Часть 1

На этом свете меня огорчает только одно – то,

что нужно становиться взрослым.

Антуан де Сент-Экзюпери

– Костя! – раздался звонкий женский голос из кухни.

«Блин, чего тебе ещё надо?!» – пробормотал я про себя, не отрывая взгляд от экрана компьютера, а рук – от мышки и клавиатуры.

Мамин голос раздражал, как звонок будильника, который выдергивает из чудесного сна в холод утренней реальности.

– Константин! – настойчиво повторил голос.

– Чего?! – озлобленно выкрикнул я, всё так же не отрываясь душой и телом от компьютера. Хотя совершенно точно знал, какая фраза со стороны матери прозвучит следующей. И она прозвучала.

– Подойди ко мне!

– Сейчас иду! – с нескрываемым раздражением ответил я, неохотно нажав Esc на клавиатуре.

Я поднялся со стула и быстрыми шагами направился на кухню, ворча себе под нос о жуткой несправедливости происходящего. Квартира у нас была большая, и по какому-то совершенно подлому стечению обстоятельств моя комната находилась дальше всего от кухни. Я прошел по длинному коридору, украшенному пестрыми фотоколлажами а-ля «современное искусство», смысла которых я никогда не понимал, и подошел к кухне. Там вовсю гремел телевизор, показывая очередное дебильное ток-шоу, в котором очередные идиоты упорно соревнуются за звание главного идиота страны.

Мама стояла посреди кухни. Ее звали Анжела Викторовна, но она никогда не любила, когда ее называли по имени-отчеству, так как видела в этом намек на свой возраст. Поэтому мама требовала от всех – как взрослых, так и детей, – называть ее просто Анжелой. Когда-то, еще до моего рождения, она была певицей, восходящей звездой советской эстрады. Ей прочили блестящее будущее, но мама вышла замуж, родила и в итоге оставила сцену для того, чтобы полностью посвятить себя ребенку и семье. Но человек не в силах изменить свою природу: даже в роли матери и домохозяйки она хотела быть настоящей звездой.

Когда я вошел на кухню, мама стояла возле стола, задумчиво разглядывая выложенные на нем продукты. Она как всегда была неотразима, даже в роли домохозяйки. Ее светлые волосы были идеально уложены, на лице – идеальный макияж; одета мама была в специально подобранную стильную домашнюю одежду, и небесно-синий фартук на ней должен был, по задумке, подчеркивать ее большие голубые глаза.

Мама всегда и из всего делала настоящее шоу, даже если зрителей вокруг не было. Сценическое прошлое не давало ей покоя, и она старалась даже в обычной жизни домохозяйки находить возможности для самовыражения. За это я мамой, с одной стороны, конечно, гордился, особенно сравнивая ее с мамами своих сверстников, которые выглядели как старые тетушки из советского прошлого, ушедшего в небытие. Но, с другой стороны, за это же я ее и ненавидел. Ведь она всегда пыталась сделать и меня частью своего шоу: приодеть, приобуть, причесать и заставить быть «идеальным молодым человеком». Боже мой, от одних мыслей об этом у меня всегда возникали рвотные рефлексы и желание сбежать на другой край света.

– Чего ты хотела? – нетерпеливо спросил я, демонстрируя раздражение от того, что меня отвлекли от важнейшего занятия, к которому я хотел поскорее вернуться.

– Ты знаешь, а ведь я все-таки забыла кое-что купить к сегодняшнему ужину. Придет еще Алла с мужем, и Эльвира Васильевна будет не одна. Надо будет сделать на всех еще один салат и тарталетки с икрой. Сходи в магазин, будь добр, купи помидоры, огурцы, зеленый лук, перец, еще одну банку икры и масло сливочное, ну и вроде бы всё, – перечисляя продукты она загибала пальцы, демонстрируя свежий нежно-бирюзовый маникюр. Видимо оценив мое рассеянно-раздраженное лицо, она поняла, что я уже забыл всё, что она перечислила, и добавила:

– Ладно, я тебе сейчас список составлю.

– Ну, блин, чего ты сама сходить не можешь?! Раньше нельзя было сказать? – я привычно ворчал, хотя точно знал, что в магазин идти придется. Но мне все-таки хотелось хоть как-то отомстить за то, что меня так бесцеремонно оторвали от компьютера.

Я взял деньги и список и вышел в прихожую. Я совершенно забыл про сегодняшний ужин. Только теперь до меня стало доходить, почему мама целый день приводила квартиру в идеальное состояние и постоянно дергала меня разными маленькими поручениями. Да уж, новость об ужине не предвещала ничего хорошего. Это означало, что вечером соберется куча людей: мамины подруги, соседи, родители моих одноклассников и, возможно, несколько наших школьных учителей. А мне придется изображать из себя образцового сына, глупо улыбаться, отвечать на бессмысленные вопросы, думая только о том, как побыстрее свалить с этого мероприятия и вернуться к компьютеру. Мама обожала такие собрания, для нее это был очередной шанс показать публике свою «идеальную жизнь», которая состояла из идеальной квартиры, в которой только что был сделан новый ремонт, идеальных блюд, идеального внешнего вида ее самой и, конечно же, идеального сына.

Проходя мимо зеркала, я остановился и рассеянно посмотрел на себя. На идеального сына я точно не тянул. В целом, многие люди делали мне комплименты, говорили, что я вырос «симпатичным молодым человеком», но лично я к такой мысли относился скептически. Немытые волосы каштанового цвета нелепо торчали во все стороны, свидетельствуя о полном пренебрежении к внешнему виду. Лицо у меня самое обычное. Уверен, что, встретившись со мной на улице, вы бы меня точно не запомнили. Если смотреть по отдельности, то черты лица в целом правильные, но практически какие-то средние, ничем не выделяющиеся. Средний нос – не длинный и не курносый, подбородок – не выдающийся, но и не впавший, самые обычные карие глаза. Единственное, что выделялось – это небольшой шрам, который шел от правого глаза вниз на пару сантиметров. Да и этот шрам был получен самым обычным образом: в детстве я упал с горки, расцарапав лицо о ржавую железяку. Прибавьте к этому юношеские прыщи, подростковую растительность на лице, и вы получите портрет самого обычного тинэйджера. Из одежды я предпочитал самое удобное, и я не виноват в том, что удобнее всего оказывались старые растянутые спортивные штаны с протертыми коленями и бесформенная футболка серого цвета. Мама всегда говорила, что из всех купленных ею вещей я умудрялся одевать самые некрасивые и к тому же несочетающиеся. Так что на идеал я точно не тянул.

Но я уже представлял, как в этот же день, ближе к вечеру, мама по обыкновению заставит меня помыть голову и побриться; причешет, оденет, скорее всего, в новенький бежевый костюм и выставит напоказ перед своими гостями. Мне всегда было тошно от подобных мероприятий, но я подыгрывал, потому что за краткосрочное участие в этих «спектаклях» мама в остальное время оставляла меня в покое, разрешая делать всё, что мне хочется. А хотелось мне немногого. Всё то время, что я говорил с матерью, одевался и выходил из дома, я был отделён от компьютера исключительно телесно. Мыслями я все ещё был там. И хотел туда вернуться физически как можно скорее.