Кен Уилбер - Бумерит

Я посмотрел на Ким.

– Полицию?

– А, он говорит о дневной сессии, на которой Фуэнтес рассказывает о студенческих восстаниях. Вообще-то они не вызывают полицию, но бывают к этому близки, потому что некоторые бумеры по-настоящему разъяряются, – Ким ухмыльнулась. – Я обедаю с Морином. Хочешь присоединиться? Приводи Хлою, будет весело.

Я набрал Хлою, но прервал звонок, как только услышал гудки, потому что этот разговор, определённо, требовал каких-то объяснений. Моё лицо выдало моё смущение.

– Эээ… Может, позже.

Ким уставилась на меня.

– Как хочешь.

Ресторан Скарпеллис скрывался в небольшом переулке рядом с Чарльз Авеню. Мы уже около десяти минут сидели, пили Пеллегрино и грызли хлебные палочки, как Багз Банни свою морковку, когда лёгкой походкой в ресторан вошёл доктор Чарльз Морин. Не погрешу против истины, если скажу, что это был низкий, коренастый, толстый, заурядной внешности человек. Его волосы, кожа и костюм были одинакового серого цвета. Но в нём было какое-то движение, какой-то огонь. Казалось, что он постоянно подрагивает, в лучшем смысле этого слова, если у него, конечно, есть такой смысл. Он подрагивал под своей серостью или сквозь неё. (Я практически слышал над своим ухом голос Скотта: «Если бы я дрючил сисястую Ким, я бы тоже начал подрагивать».)

– Ну, Кен Уилбер, тебе нравится семинар?

– Ну, знаете, я вообще-то занимаюсь ИИ, так что это всё для меня в новинку.

– А, кремниевый город, кибернебеса, прощайте, люди и всё такое? – он добродушно рассмеялся.

Я был слегка обескуражен той лёгкостью, с которой он обращался с главной страстью моей жизни.

– Ну, знаете, это действительно возможно. Возникновение кремниевых форм жизни или форм кремниевых форм жизни, или наоборот, ну то есть не совсем так, а скорее так, как будто по-другому, что, разумеется, не совсем верно, если вы меня понимаете, хотя может, и нет, но вы, наверное, уже знаете, что…

– Да, понятно, – Морин посмотрел на Ким и ухмыльнулся.

– Не знаю, что и сказать. Он просто подошёл и сел рядом со мной на семинаре.

– Окей, окей, я немного возбуждён. Перебрал Пеллегрино. Я, то есть мы, мы в ИИ-лаборатории пытаемся выяснить, возможно ли создание машины, по уровню интеллекта не уступающей человеку. Мы думаем, то есть мои профессора думают, и я тоже думаю, я часто думаю, в общем, мы думаем, что где-то через 30 лет искусственный интеллект сравняется с человеческим, и, когда это произойдет, ИИ начнёт стремительно расти, экспоненциально усложняться, потому что тогда машины уже возьмут дело в свои руки и найдут способ развиваться быстрее, чем когда-либо были или будут способны люди. Ну, как-то так.

– Да, всё это довольно понятно, – сказал Морин. – Что мне не понятно, так это то, доживёт ли человечество до того момента, когда всё это сможет случиться. Уверен, твои профессора рассказывали тебе и о том, что в эти тридцать лет люди научатся создавать наноботов – микроскопических самовоспроизводящихся роботов, которые смогут в буквальном смысле сожрать всю биосферу за одни выходные и уничтожить жизнь на планете в том виде, в котором мы её знаем. А, может, из генетических лабораторий вырвется вирус, который съест печень всех людей с бобами фава и под бутылочку хорошего Кьянти. – Он усмехнулся. – А ещё возможно, что какой-нибудь террорист с чемоданом развеет над Манхэттеном биологическое оружие массового поражения и за несколько секунд убьёт миллионы людей. Уверен, ты знаешь десятки подобных сценариев.

– Ну да, и поэтому, прежде чем такое случится, я хочу загрузить своё сознание в киберпространство.

– Я пытаюсь вам сказать, молодой человек, что вы можете не успеть сделать это, «прежде чем такое случится». Как было сказано на утренней сессии, если не появится больше людей с мироцентрическим сознанием, вместо того чтобы попасть на кибернебеса, мы самоуничтожимся в результате эгоцентрического и этноцентрического геноцида.

– Я как-то никогда об этом не думал.

Нам принесли салат. Ким выглядела довольной, Морин – озабоченным, почти взволнованным, но всё так же любопытно подрагивал.

– Ну, ты не одинок, потому что большинство людей об этом никогда не думают. Они думают, что для решения мировых проблем мы должны что-то сделать во внешнем мире: перестать загрязнять атмосферу, усилить контроль за вооружениями, прекратить ядерные испытания, использовать солнечную энергию и т. д., и т. п. – в общем, нам обязательно нужно исправить что-то во внешнем мире. Это, конечно, очень важно, но настоящая проблема у нас внутри , мы должны помочь своему сознанию совершить путь от эгоцентрических и этноцентрических стадий до мироцентрических, иначе нам даже не захочется исправлять все эти вещи во внешнем мире ! – Морин ударил кулаком по столу, и несколько посетителей обернулись, чтобы посмотреть, что происходит. – Это же очевидно, что люди только на мироцентрическом уровне начинают интересоваться глобальными мировыми проблемами и путями их решения. Эгоцентрики и этноцентрики клали с прибором на всё глобальное! А на мироцентрической стадии всего лишь 20 % населения планеты! Господи, блин, Иисусе! Не удивительно, что планета в жопе, в полной жопе, малыш! – И он снова ударил по столу.

Ким протянула руку и дотронулась до его руки.

– Чарльз, почему бы тебе не рассказать нам, что ты действительно думаешь?

Морин засмеялся, дрожь вернулась, и он с улыбкой посмотрел на меня.

– В общем, вот этим мы и занимаемся в ИЦ. Мы серьёзно озабочены поиском путей содействия росту и развитию, и не только во внешнем мире, но и во внутреннем. Росту и развитию сознания. Потому что без этого нам всем крышка.

– Значит, вопрос в том, получится ли это у нас? Наберётся ли достаточно людей с мироцентрическим видением? – спросил я с неподдельным волнением.

– Об этом мы рассказываем на последних сессиях. Наши исследования дали совершенно потрясающие результаты, но я не хочу сейчас раскрывать все карты, – ответил он, широко улыбнувшись. Что-то в этом человеке цепляло, и очень медленно, против своей воли, я начал ему симпатизировать. («Раз вы с ним теперь такие друзья, спроси у него, каково это дрючить нашу цыпочку Ким?» – прошептал мне в ухо Скотт.)

– Но одно я могу тебе сказать, – добавил Морин. – Основная проблема сейчас – это флатландия. Ты знаешь, что такое флатландия [29]?

– Эээ, не уверен. Думаю, нет.

– Это просто, – подхватила Ким. – Флатландия – это убеждение, что мир плоский и что уровней сознания не существует. В общем-то, мы живём во флатландии, и это настоящая проблема, да, Чарльз?

– Да, совершенно верно. Мы не можем даже объяснить людям, что им нужно развиваться, поднимаясь на более высокие уровни сознания, если они вообще понятия не имеют, что эти уровни существуют. Так что одна из наших задач – чисто образовательная, нам нужно донести эти идеи. Если ты веришь только в то, что предлагает флатландия, ты обречён.