Кен Уилбер - Бумерит

– К тому же деконструкция даёт бодрящее ощущение превосходства. Эта игра особенно нравится тем людям, которые, не обладая выдающимися творческими способностями и блестящим интеллектом, всё же хотят почувствовать, что они выше остальных. Деконструкция предоставила способ возвышения над великими произведениями искусства и философии: достаточно выдернуть из-под них ковёр. Простота этих действий сделала их излюбленным инструментом бумерита и самым распространённым новым методом критики текстов.

– Во-вторых, с помощью деконструкции я могу избавиться от власти «текста», могу отказаться от любых требований, которые он ко мне предъявляет. В американской традиции деконструкции под словом «текст» понимается совершенно любая сущность, то есть, деконструируя тексты, я могу полностью избавиться от любых ограничений и требований к моему эго. Ведь главное для меня, это то, чтобы никто не смел указывать, что мне делать!

Жидкие аплодисменты, сопровождающиеся, как обычно, стаккато неодобрительных выкриков. Деконструкция по своей сути оказалась способом проецирования и повышения статуса эго. Если это правда, или хотя бы, как, кажется, утверждает Пауэлл, отчасти правда, бумерам нелегко было проглотить такую горькую пилюлю.

– Бессмертные истины деконструкции, провозглашённые плюралистическим релятивизмом и контекстуализмом, то есть, зелёным мемом, по моему мнению, могут и должны быть включены в универсальную интегральную модель. Как я уже говорила, многие в ИЦ давно и успешно используют эти теории. Однако их радикальное использование, провоцируемое бумеритом, есть ещё одно чудовище. Различия между деконструкцией и радикальной деконструкцией быстро стёрлись. Даже Фуко, сам Фуко называл Дерриду террористом, и это говорит о том, что ситуация приняла действительно скверный оборот. Для бумерита деконструкция стала формой теракта, позволяющего уничтожить любые ограничения для их импульсивности. На месте уничтоженных структур бумерит ничего не воздвигал, предоставляя пространство команде из ада – нарциссизму и нигилизму, и позволяя эго бесчинствовать на дымящихся руинах.

Я оглядел зал. Многие задумчиво, с мрачным предчувствием смотрели в потолок, а Пауэлл, движимая одной ей ведомой комбинацией мудрости и её собственных назойливых демонов, крадучись, перемещалась по сцене и осыпала стрелами мир моих родителей. Это вообще могло помочь? Хотя бы кому-то?

– Деконструкция не прижилась нигде, кроме Америки. Она так и не вошла в моду в Британии, не говоря уж Германии, Японии и Нигерии. Она распространилась только в одной стране, уже ослабленной эпидемией бумерита. Сам Жак Деррида провозгласил: «Америка – это деконструкция», и я предлагаю вам как следует поразмыслить над его словами.

В какую бы трансгрессию, регрессию, перверсию или диверсию ни впутались бумеры (вообще-то меня это весьма беспокоило, ведь на ум мне постоянно приходили воспоминания о матери и отце и я понимал, хоть и бежал этого понимания, что бумеры без особой деликатности вдалбливали часть собственных идей в головы своим детям – иксерам и игрикам, – и эта пересадка нейронов грозила повлиять на грядущую кремниевую революцию)… всё же в моём мире у меня были дела поважнее. В журнале «BlackBook» были опубликованы три правдивые истории, в которых грозно описывались три потенциальных варианта моего будущего.

История № 1. В гостиничном номере найден мёртвым компьютерный гений. На его коленях обнаружена пустая бутылка мятного шнапса. В результате чрезмерного употребления алкоголя у него открылось кровотечение из поджелудочной железы, и кровь залила брюшную полость. Хотя он являлся основателем компании с многомиллионными прибылями, его знали лишь несколько подчинённых. У него не было друзей, и самыми близкими ему людьми были стриптизёрши, которым он щедро платил.

История № 2. Разработчик программного обеспечения из Кремниевой долины, не в силах вынести того факта, что его компании грозит банкротство, вернувшись с работы в понедельник вечером, до смерти забил молотком жену и ребёнка, а затем перерезал себе горло. Позже на той же неделе в компанию позвонил ничего не слышавший об этой трагедии японский инвестор, который предложил сумму, необходимую для решения всех проблем компании.

История № 3. Двадцатишестилетний редактор крупного портала скончался в результате переутомления и злоупотребления стимуляторами и алкоголем. По словам его отца, «он доводил себя до изнеможения и использовал стимуляторы, чтобы продолжать работать. Он себя загнал».

Журналисты стали называть умершего юношу «героем молодого, неудержимо амбициозного интернет-поколения». «Как это фаллично», – прокомментировала Хлоя. И она была права, ведь, по большому счёту, всемирная сеть действительно была создана аналитико-математическими умами молодых гиков с зашкаливающим тестостероном, не сумевших снять девушку, а потому ночи напролёт фанатично смотревших в мониторы своих компьютеров, растворившись в бестелесном киберпространстве, в которое в скором времени, возможно, отправится и всё человечество. «Чёрт, когда я читаю такое, то начинаю понимать феминисток», – прошептала Хлоя, и её слова показались мне довольно разумными. В свете моего углублявшегося понимания спектра сознания и спирали развития идея цифрового города, которым управляют узколобые компьютерные фанатики, начала казаться мне пугающей и даже опасной. Я всё ещё хотел попасть в Кремниевую Систему, но теперь меня одолевали новые мысли о том, что должно и чего не должно быть в цифровой вечности.

«За возможность работать 50, 60, 80 часов в неделю приходится платить», – продолжали рассуждать журналисты. Они придумали название «доткомов синдром смерти» [76]. «Люди оказываются в закрытом кипящем котле своей профессии, работая в индустрии, представляющей собой такой же кипящий котёл, в городе, который только нагревается. В таких условиях не избежать несчастных случаев. Никакие столы для пинг-понга и бильярда, офисные шеф-повара и стереосистемы не смогут противостоять тому, что некоторые компании загоняют своих сотрудников как лошадей. Субботы – это новые понедельники. От сотрудников требуют почти религиозной преданности своей компании. Здания возводятся за неделю, кварталы ремонтируются за три месяца. Ради работы в доткомах в Калифорнию переехало больше людей, чем ради поисков золота, славы в кино и жизни в коммунах хиппи».

История № 1 рассказывает о постепенном и методичном самоубийстве Фила Каца (Phil Katz), гениального создателя формата ZIP, позволившего сжимать данные для увеличения эффективности хранения и передачи. В выпускном альбоме одного своего знакомого Кац написал: «Был рад нашему сотрудничеству на уроках математики и физики. Пусть калькулятор принесёт тебе большое счастье».