Норман Винсент Пил - Новое позитивное мышление

Объяснением этой «антипиловской» кампании, как можно полагать, было то, что я написал книгу без обиняков, простым языком – в форме, понятной среднему человеку. Книга адресовалась простым людям, а не ученым-схоластам, хотя, возможно, любой мог использовать ее принципы себе на пользу.

Основная идея книги заключалась в том, что посредством положительного отношения к жизни можно добиться лучших результатов и начать более конструктивно работать над собой. Критики – а некоторые из них изначально были заряжены на негатив – ощетинились уже из-за слова «успех», хотя оно в моем истолковании не означало ни кучи денег, ни опубликования своего имени в газете. Видимо, критикам не понравилось само понятие «позитивное мышление», поскольку оно означало, что жизнь и для индивида, и для общества должна стать лучше, а в таком случае оставалось меньше поводов для придирок. Наконец, книга оказалась весьма успешной с издательской точки зрения, было продано множество экземпляров. Пожалуй, мелкая зависть к коллеге, у которого все получилось, тоже подлила масла в огонь.

Так или иначе, на меня обрушилась волна осуждения (при этом, возможно, некоторые замечания были справедливыми). Поношения гонителей довели меня до белого каления – ситуация таила в себе реальную опасность. Я был раздражен, отчасти уязвлен и с трудом понимал несправедливое к себе отношение, ведь моя скромная книга призвана была помочь человеку. Конечно, тысячи добрых людей выступили в мою поддержку – их доверие укрепляло меня и подбадривало. И все же вряд ли кто-то на моем месте, испытав нападки от людей своего положения или профессии, не чувствовал бы расстройства.

Естественное побуждение в подобной ситуации – активно бороться, отвечать на критику. Некоторые друзья предлагали: «Объясни им, кто они такие, так, чтобы они поняли». Но это не казалось мне целесообразным, а кроме того, противоречило бы тому, во что я верил и излагал другим. Поэтому, не без внутреннего сопротивления, я решил активно проводить в жизнь принципы, помогавшие людям в трудных ситуациях.

1. Я решил не отвечать на критику, не давать никаких объяснений, не защищаться, хранить молчание.

2. Я решил изучить каждое критическое замечание, чтобы проверить, обоснованно оно или нет. Если упрек был справедливым, я пытался скорректировать собственную позицию. Например, однажды в Чикаго меня остановили журналисты и показали резкое выступление тогдашнего декана Йельской богословской школы. Один репортер прочел мне это выступление и попросил его прокомментировать. Я сказал: «Декан – известный человек, и если он считает, что я такой, то мой долг – заново обратиться к изучению себя и своих произведений». Журналисты ждали, что я подолью масла в огонь, и были явно разочарованы – с их точки зрения сенсации не получилось.

3. Я решил быть добрым со своими недругами. Время от времени я публиковал список рекомендованных книг и отмечал высокими оценками работы одного из моих главных обвинителей. Это делалось лишь потому, что я считал его книги действительно превосходными и оценивал их объективно, а не эмоционально.

4. Я спокойно продолжил объяснять прихожанам, что христианство – научное, практичное, действенное учение, пригодное для их жизни, что оно является философией мышления и действий, способной помочь каждому при любых обстоятельствах. Каждый день тысячи людей извлекали пользу из моих уроков, что доказывается массой писем от них.

Что ж, либо я переубедил своих критиков, либо они начали смотреть на вещи иначе, либо мои взгляды приобрели большую популярность, чем прежде. Как бы то ни было, оппозиция в конце концов иссякла. Многие из тех, кто когда-то яростно на меня нападал, написали мне, что изменили свое мнение – не о моих идеях, а обо мне лично. Я вовсе не ожидал от этих людей, чтобы они признали свою неправоту (и мою правоту). На самом деле я хотел продемонстрировать себе (а возможно, и другим), что духовные принципы жизнеспособны, они действенны, если с ними правильно работать. Моим желанием было доказать – прежде всего к моему собственному удовлетворению – что я могу конструктивно реагировать на трудную ситуацию. И я обнаружил, что действительно, с Божьей помощью, могу держаться позитивного принципа. Энтузиазм относительно послания, которое я нес другим, не уменьшился ни на йоту.

Поскольку в своих книгах я касаюсь, прежде всего, человеческих проблем, отражающих саму природу людей, то получаю тысячи писем из разных концов мира, в которых рассказывается о горестях, переживаемых адресатами. Просто прочитать, допустим, сотню этих писем – глубоко волнующий, даже душераздирающий опыт – столь объемна панорама человеческих страданий. Каждую Добрую пятницу, например, наш «Foundation for Christian Living» проводит 24-часовое молитвенное бдение, во время которого мы используем от 25 до 40 тысяч просьб о молитвах, пришедших к тому дню. Если бы вы желали знать, что волнует, пугает, раздражает людей, достаточно было бы наугад взять несколько писем. Возможно, они ужаснули бы вас размахом и глубиной ежедневных страданий и тревог, царящих повсеместно. Глядя на людей в церкви, на концерте, в театре или на спортивном мероприятии, не замечаешь признаков подобных проблем. Человек скрывает страхи, волнующие его. Но на тех, чья работа – сочувствовать, обрушивается весь груз человеческих страданий.

Одна из величайших горестей – скорбь, вызванная смертью дорогого человека. Вряд ли какая-либо другая душевная боль сравнится с этим переживанием. Это удар, шок, опустошение, которое глубоко и остро поражает человека, понесшего утрату. Но потери со временем ждут каждого, и их следует встретить с достоинством, мужеством и пониманием. Конечно, это нелегко. На самом деле восстановление, исцеление может быть крайне трудным процессом.

Лучшая помощь скорбящему человеку – это поделиться с ним любовью. Многие люди признают, что с трудом могут выразить свое сочувствие при подобных обстоятельствах. Но слова не так важны. Есть иные способы проявить любовь. Главное, чтобы сочувствие выражалось искренне, тогда оно будет обладать целительной силой.

Когда я был еще очень молодым человеком, меня позвали провести похороны маленькой девочки из Бруклина. В моем служении священником это были лишь вторые похороны, и впервые хоронили ребенка. Тело красивой маленькой девочки лежало в белом гробу. Ее одели в белое и завязали белые банты в золотых волосах. Все это меня ошеломило. Я стоял в нерешительности, пытаясь сказать что-нибудь утешительное разбитым горем молодым родителям, но слова не приходили. Наконец, я подошел к ним (матери был 21 год, отцу – 23), импульсивно обнял и сказал надломленным голосом: «Послушайте, Джим и Хелен. Послушайте и никогда не забывайте… Бог любит вас». Это было все, что я мог сказать. Примерно через 40 лет Джим сказал мне: «Когда вы обняли нас в тот ужасный день, мы знали, что вы любите нас. Кроме того, вы действительно дали нам знать, что любовь Господа реальна. И я полюбил Его – и вас – с того времени». Любовь, которая окутала нас в тот день, научила скорбящих, раздавленных горем родителей, как продолжать жить, несмотря ни на что.