Брэнди Энглер - Мужчины на моей кушетке

Я позвонила Софи и предложила: «Давай просто возьмем эту комнату и будем жить в ней вместе». Переслала субарендодателю по почте деньги, и он сообщил, что я могу вселяться.

Я заявилась туда одна и увидела кирпичное многоквартирное здание на углу Тридцатой улицы и Пятой авеню. На каждом этаже была только одна квартира. Я поднялась наверх, на пятый этаж, постучала в дверь, и мне открыл мужчина. На нем был костюм не по росту, он имел буйную неухоженную шевелюру и, как мне показалось, выглядел несколько подозрительно. Заговорив по-английски с акцентом, он представился как Нестор.

— Привет. Ты живешь здесь, — проговорил он и повел меня через узкую гостиную мимо старого засаленного дивана и маленького телевизора, потом по захламленному темному коридору в мою «комнату». Она была совершенно пуста. Даже шкафа не было.

— Иногда я тоже ночую здесь… на диване, — добавил он, явно надеясь, что я не сочту это проблемой. Нестор показал мне свои три костюма, которые он держал в крохотном хозяйственном шкафчике, а также кухоньку и дверь, ведущую на пожарную лестницу.

Софи объявилась неделей позже.

— Что это, черт возьми, за дыра?! — завопила она.

В квартире жили, включая меня и Софи, десять человек, как мужчины, так и женщины, и несколько мышей, и еще Нестор иногда ночевал на диване в гостиной. Эти меблированные комнаты явно были прежде большой квартирой, в которой Нестор поставил дешевые перегородки, разделив ее на комнатенки без окон и без кондиционеров. Там было грязно и слишком много народу. На всех — одна ванная с душевой кабинкой размером с телефонную будку. Внутри невозможно было даже переодеться — такая она была маленькая.

Поскольку в нашей комнате не было шкафа, мы с Софи прибили по периметру рейки, развесили свою одежду и спали под ней на полу, подложив подушки. Кровать мы не могли себе позволить; мои «лишние» деньги ушли на одежду и развлечения.

Наши обувь и сумки были раскиданы повсюду. Это было все равно что спать на полу в гардеробе гигантского подиума. Зато у нас было большое окно, и мы, бывало, лежали по ночам перед ним и разговаривали в отблеске городских огней — разумеется, никаких занавесок не было, — а перед нами высился Эмпайр-стейт-билдинг.

Порой сексуальный молодой бразилец, который жил в другой комнате, приходил поваляться с нами на подушках, посмеяться и поболтать обо всем на свете. Все мы, как я быстро выяснила, были здесь случайными людьми, которые приехали в Нью-Йорк со всех концов света ради учебы и работы, надеясь добиться успеха.

Иногда друзья, наезжавшие в гости из Флориды, спрашивали, как я могу жить в таких условиях в самом сердце Манхэттена на 12 тысяч долларов в год — такую стипендию я получала в интернатуре. Я просто отвечала, что этот город — моя гостиная. Я воображала себя современной Холли Голайтли [9] Героиня Одри Хэпберн из культового голливудского фильма «Завтрак у Тиффани». . И на самом деле была вполне счастлива.

Спустя полгода позвонил Рами. Он хотел, чтобы мы снова были вместе. Объяснял, что они с женой живут в разных штатах без всякой вероятности воссоединения. Их связывали только документы. Оба они имели свою долю в его бизнесе и договорились, что менять это положение было бы неразумно с финансовой точки зрения. Все, что касается «неофициального развода», было решено полюбовно, и его жена с этим согласилась.

Рами мне солгал. Однако я продолжала любить его и готова была рисковать ради той штуки, которую зовут любовью. Недаром я с таким жаром заявляла о своей вере в нее во время яростных споров с его друзьями.

Мы помирились и начали отношения на расстоянии, снова блаженно погрузившись в любовь. Он пытался загладить свою вину, балуя меня.

Например, однажды вечером я пришла домой и обнаружила там Рами, очаровывавшего всех моих подруг разом. Он прилетел в Нью-Йорк, чтобы сделать мне сюрприз. Приволок кучу продуктов, чтобы заполнить наш холодильник. «Это все для вас всех», — заявил он, а потом приготовил нам первоклассный ужин. За столом смешил моих подруг. После ужина исчез в ванной комнате, где я и нашла его стоящим на карачках, отмывающим поддон душевой кабинки. Позже я обнаружила, что он вручную перестирал мое белье! И сложил то, что нужно было нести в прачечную. Я не шучу! Он вел себя так все время. Такого мужчину я больше никогда не найду , думала я.

Рами быстро завоевал сердца моих подруг, потому что ничего из себя не строил. Он умел быть любящим, заботливым, оберегающим. Как-то раз они наперебой принялись жаловаться: одна растолстела, другой не нравились ее волосы, — а потом начали фантазировать, какого рода пластические операции они бы себе сделали. Рами сидел молча, впитывая каждое слово. А потом сказал: «Знаете, мне все равно, как выглядит Брэнди. Я просто люблю ее. Если бы она прибавила 50 килограммов или лишилась руки, я бы все равно полетел за ней даже на Луну».

Я обещала Рами, что через год снова вернусь во Флориду. А пока мы продвигались вперед — пусть и непоследовательно. Наши отношения напоминали театр: мы часто жили в состоянии высокой драмы (или драматической приподнятости) — и даже это нас развлекало.

Я говорила ему: «А помнишь, как я тогда в Марокко выскочила из машины бог знает где и ты меня бросил?» Или взять тот раз, когда он в ресторане набросился на меня с упреками, потому что ему показалось, будто я улыбаюсь другому мужчине… Меня часто тревожили мысли о том, чем занимается Рами со своими старыми добрыми друзьями-вольнодумцами, когда мы не вместе. И все же мы с Рами старались видеться каждые вторые выходные. Он летал на север, или я — на юг. Но между нашими свиданиями я терялась в тревожных мыслях. Моя лучшая подруга, устав от всех моих историй о Рами, лишь качала головой и говорила: «Одного из вас когда-нибудь непременно удар хватит».

В то время я не понимала этого отчетливо, но все мои размышления возвращались назад, к сокрушающему душу открытию о том, что он не сказал мне правды о своем семейном положении. Это откровение пустило наши отношения под откос — и я стала слишком мнительной. Замуж я не спешила, так что мне хотелось попробовать просто ужиться с этим, но зерно разлада было уже посеяно. Вероятно, тот момент задал тон всему, что за ним последовало.

Я гадала, подходим ли мы вообще друг другу. Гадала, встречается ли он с другими женщинами. Анализировала наши хорошие и плохие эпизоды и мучительно размышляла, которые из них ближе к истине. Исписывала десятки страниц в дневниках. Искала объяснения — а потом опровергала — сосущей пустоте в животе, возникавшей всякий раз, как мои эмоции совершали очередной безумный вираж.

После того как началась моя собственная практика, особенно в самом ее начале, я иногда на мгновение теряла сосредоточенность, выслушивая проблемы своих пациентов, потому что истины о мужчинах из уст мужчин заставляли меня думать о Рами и о вещах, которые расстроили бы любую женщину.