Карл Витакер - Семья в кризисе: Опыт терапии одной семьи, преобразивший всю ее жизнь

Клиницисты тоже начали обращать на семью гораздо больше внимания. Некоторые психотерапевты «открыли» для себя семью только тогда, когда она стала приносить вред их работе. Их опыт был похож на наш с Карлом: когда работаешь с человеком, но ничего не можешь поделать с властью семьи над ним; или когда видишь, как клиент «поправляется» только для того, чтобы продемонстрировать, как семья сводит на нет все его достижения; или когда «успешно» воздействуешь на ребенка, оказавшегося «козлом отпущения», а потом наблюдаешь, как семья втягивает в эту роль другого ребенка; или когда работаешь с клиентом индивидуально и сразу после улучшения его состояния чувствуешь внезапный всплеск отрицательных эмоций в семье. Слишком часто после успеха, достигнутого в индивидуальной психотерапии одного из супругов, следовал развод. Такое знакомство с семейной системой было ярким и болезненным. Психотерапевт знакомился с семьей, вступая в союз с одним человеком или с одной подсистемой в семье, и его буквально затягивало в семейные конфликты. Оказаться захваченным семьей – один из способов получить представление о ее силе, и такие уроки не забываются.

Некоторые клиницисты не смогли смириться с подобными поражениями. Чувствуя могущество семьи, они начинали вовлекать членов семьи в терапевтический процесс. Они полагали, что, получив доступ к семье, будут иметь больше возможностей влиять на нее. Один психиатр встретился с семьей пациента у больничной койки и был поражен тем, что стало происходить между ними. После этого он стал регулярно общаться с этой семьей возле постели пациента. Работник детской психиатрической клиники начал встречаться с матерью и ребенком; а затем, чувствуя, что проблемы между родителями влияют на проблемы ребенка, стал принимать ребенка вместе с обоими родителями. Другой психиатр уже достаточно наслышался о муже своей клиентки и попросил привести его на следующую сессию. Муж пришел, и вскоре врач уже регулярно встречался с супругами. Затем ему надоело слушать только упоминания о детях, и он предложил привести и их. В совершенно разных ситуациях психотерапевты обнаруживали силу семьи и собирали всех ее членов вместе, чтобы быть более осведомленными при столкновении с этой силой.

Эти терапевты не остановились на нуклеарной семье. В настоящее время некоторые психотерапевты работают с «сетями» из тридцати или сорока человек, включая друзей, соседей, расширенную семью, работодателей, предыдущих психотерапевтов, школьных друзей и других людей, связанных с проблемами данной семьи. Но только когда нуклеарная, или наиболее близкая семья, наконец, оказалась вовлеченной в процесс терапии, психотерапевты начали замечать во время встреч какую-то особенную энергетику. И они начали много узнавать о семьях.

Когда психотерапевты и исследователи начали принимать и изучать большое количество семей, их первоначальная реакция была вполне схожей: «Боже, все в семье больны!» По старой привычке они использовали медицинскую терминологию, но сама идея была очень интересной. После недолгого поиска исследователи обнаруживали, что у «совершенного» старшего брата (или сестры) идентифицированного пациента под маской социальной успешности скрывается напряженный и беспокойный подросток. Присмотревшись, они открывали, что жена алкоголика вовсе не является образцом здоровья и добродетели, хотя старается создать такую видимость. Рассматривая семью, один из членов которой обращался за психологической помощью, они находили стрессы, идущие из разных источников и проявляющиеся во взаимодействии разных членов семьи. И это, казалось, не зависело от конкретного запроса клиента или традиционного диагноза. Получалось, что беды приходят не к человеку, а к семьям.

Разумеется, подобный вывод сам по себе значил не много. Он ничего не говорил о причинах этих бед. Несчастные люди происходили из семей, где было много других несчастных людей. Ну и что? Продолжение наблюдений навело на мысль, что причину дисгармонии, по крайней мере, большую ее часть, на самом деле можно увидеть невооруженным взглядом. Она не погребена в глубинных комплексах, в Я и Сверх-Я индивида; и терапевтам вполне под силу ее увидеть. Она лежит в семейной системе: в том, как организована семья, как ее члены общаются друг с другом. Как и в случае с пациентом-шизофреником и его матерью, некоторые ранее загадочные явления начали проясняться, стоило терапевтам обратить внимание на то, что происходит между людьми.

Когда исследователи попытались уточнить, что именно было неправильно, неэффективно или непродуктивно и сосредоточились на этом в большей степени, чем на разделении на «больное» и «нормальное», им пришлось выработать абсолютно новую систему в и дения людей и новый язык для описания увиденного. Теперь они должны были обращать внимание на то, как организована семья, на имплицитные «правила» и модели взаимодействия внутри нее и на многое, многое другое. В дальнейшем мы рассмотрим этот новый подход к человеку, как составляющую семейного взаимодействия, на примере семьи Брайсов и других семей.

Фокус исследований переместился от индивидуальной динамики к семейному процессу, но при этом остался нерешенным один вопрос. Что же делать с индивидуальным «пациентом», с человеком, чьи трудности впервые привлекли внимание к проблемной семье? Какова его/ее роль? Проще всего было просто назвать этого человека жертвой семейных неурядиц. Идентифицированный пациент считался семейным «козлом отпущения», мальчиком для битья, «Христом» – кем-то, кто согласился открыто страдать, чтобы семья смогла поддерживать свою стабильность.

Даже в таком упрощенном виде эта идея была важна. Чем больше исследователи осознавали ее масштаб, тем больше были шокированы тем, что так долго не видели очевидного: неужели все клиенты индивидуальных психотерапевтов – просто «козлы отпущения» своих семей? Чем больше они всматривались, тем более вероятным это казалось. И хотя, как мы увидим, эта идея была слишком упрощенной, чтобы оказаться полностью верной, до разгадки было уже не так далеко.

Если бы эта идея была верна, если бы каждый человек, проходящий психотерапию, в действительности реагировал на семейные стрессы, тогда – по крайней мере, в идеальном варианте – пациентом психотерапевта всегда должна быть семья. Если проблема – в семье, то именно на семью должно быть направлено внимание терапевта, семья должна быть в фокусе терапии. Для традиционного мира профессиональных психологов, привыкших к работе с индивидуальным дистрессом, это означало бы радикальную перестройку.

Представьте себе психоаналитика, который мысленно пытается разместить на кушетке всю семью своего пациента как голубей на насесте.