Ричард Херринг - Говорящий член

Имеет ли значение размер? И если нет, то почему не бывает вибраторов длиной в пять сантиметров и толщиной в карандаш?

Что делать, если сексуальное напряжение действительно напирает?

Что больнее потерять фамильные драгоценности, ногу или?…

Не потому ли мастурбация доставляет такое удовольствие, что это секс с тем, кого вы действительно любите?

Сколько мужчин имитируют оргазм, чтобы не оскандалиться перед партнершей?

И кто вообще капитан корабля — вы или ваш пенис?

Если вы чувствуете в себе достаточно мужества, ответьте на эти вопросы. Не хватало духу? Тогда почитайте, как на них отвечают другие.

Мужской ответ спектаклю «Монологи вагины» The Guardian.

Любовные переживания и сексуальные отношения всегда интересовали людей. Об этом оставлены свидетельства с самых древних времён Мифы и сказки, художественная литература и живопись, начиная с наскальных изображений, всегда уделяли эротике большое внимание.

Мир секса — часть бескрайней вселенной, называемой Человек, Индивид. Личность. Этот мир взращён причудливыми и полузабытыми переплетениями ранних детских впечатлений, атмосферой родительского дома, первыми в жизни чувствами и впечатлениями, особенностями первых проб и ошибок индивидуального опыта.

Секс одновременно направлен в Настоящее, где он ищет самоутверждение и радость, наслаждение и счастье, утешение и творчество, и в будущее, где он гарантирует единственный вариант бессмертия: дети — это наше продолжение, они передадут частичку своих родителей своим детям, которые передадут её дальше… дальше…

Природный, биологический смысл секса — сохранение вида, сохранение жизни. Наши тела в определённой степени существуют лишь в качестве ракет-носителей для половых клеток, в которых содержится самое ценное — человеческие гены. Тело — смертно, ген — бессмертен, вечен. Ген — это эстафетная палочка, передаваемая бегущими и исчезающими за горизонтом поколениями друг другу в бесконечном забеге жизни. Секс — своеобразное топливо, обеспечивающее работу этого уникального механизма. За выполнение этой великой биологической программы человек получает премию — чувство удовольствия и наслаждения, удивительную радугу эмоциональных ощущений и физиологической разрядки.

Последние тысячи лет человек существует скорее в культуре, нежели в природе. Секс давно стал не только топливом, обеспечивающим работу вечного биологического организма, но и самостоятельным наслажденческим мотивом. Искусство любви подчинило себе зов плоти…

В сексологии есть «мужской» и «женский» взгляды на основные проблемы секса. «Мужская» точка зрения называется фаллоцентричной, т. е. сосредоточенной прежде всего на гениталиях и чувстве разрядки с острыми ощущениями в том же половом члене. «Женские» ощущения менее фиксируются в отдельной телесной точке, они более размыты и разлиты по всему телу.

В этой книге автор Ричард Херринг (с символически звучащей для русского уха фамилией) представляет именно «мужскую» точку зрения, сводя суть сексуальности к члену, как бы одухотворяя его, что даёт возможность диалога с членом, как с мыслящим собратом. Это является и достоинством, и недостатком. Достоинство в честности и открытости позиции автора. Своеобразным недостатком является отсутствие второго (или первого?) тома — «говорящей вагины», что позволило бы объёмно и стереоскопично отобразить проблему.

Наше внимание, прежде всего, фиксируется на названии этой книги. Что это ещё за «говорящий член»? Реклама секс-шопа? Трюк в цирке-шапито? Разговорчики в строю? Талейран как-то заметил, что «язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли». Думаем ли мы о сексе? Безусловно!

А как говорим? Литература, как бульварная, так и «высокая», предлагает нам лишь один глагол, описывающий таинство секса, — «трахаться». Мог ли об этом знать старик Хоттабыч, произнося своё таинственное заклинание «трах-тибидох»? Может быть, это ситуация сегодняшнего дня? А как было в до демократические времена? В бытовой речи наших сограждан отчётливо прослеживалась производственная тема, составляющая, по мысли идеологов тех лет, смысл существования советского человека. Вспомним: долбиться, пилиться, шурупиться и тому подобное. Даже Василий Аксёнов не вырвался из фабрично-заводской ментальности, призывая своих героев «ставить пистон». А пистон в английском языке не что иное, как поршень — piston, что вновь возвращает нас к закономерности названия этой книги.

Практика сексолога позволяет выделить три основных варианта словесного отражения сексуальных проблем:

Первый — к сожалению, связан с употреблением нецензурных слов и выражений. Без них человек не в силах быть откровенным (условно — мужской вариант).

Второй — вариант сюсюкающего языка детского сада, с нелепыми и трудно понимаемыми иносказаниями (условно — женский вариант).

Третий — «зримая песня», когда основной смысл передаётся мимикой, жестами, интонацией, многозначительным покашливанием (самый распространённый вариант).

Приятно отметить, что Ричард Херринг предлагает читателю несколько иной язык, доступный и открытый, понятный и откровенный.

Есть книги, успех которых гарантирован либо темой, либо удачно выбранным названием. Есть ещё временный успех книжек-однодневок, написанных на потребу не очень развитого и весьма невзыскательного читателя. Успех представляемой книги, конечно, в какой-то мере будет зависеть и от темы (объективно интересной), и от названия (достаточно привлекательного).

Но в итоге, и я в этом уверен, основной успех этой книги будет обусловлен сексуальной продвинутостью автора, умноженной на литературную даровитость. Кроме того, обладающий минимальным чувством юмора читатель получит несомненное удовольствие от остроумной интеллектуальной игры, предлагаемой ему автором.

Для кого эта книга?

Прежде всего для всех тех, кто испытывает интерес к себе, к сексу, к любви. Но и для тех. кто чувствует необходимость посоветоваться с сексологом, обратиться за консультацией.

Если пользоваться стилистикой Ричарда Херринга, то можно сказать, что книга предназначена тем, кто хоть раз читал надписи в общественных туалетах. То есть практически всем.

Лев Щеглов, доктор медицинских наук, профессор

Стефани и Пэдди

Как-то на днях сидел я на толчке в общественном туалете.

Изнутри дверца кабинки была вся исписана — вдоль и поперёк Особенно бросалась в глаза надпись, выведенная огромными буквами: