Владимир Соловьев - Русская тройка (сборник)

Общеизвестна формула: демократия – это когда меньшинство имеет право высказать свою точку зрения. Безусловно, это так. Но это не значит, что данная точка зрения должна стать доминирующей в обществе, что большинство обязано жить по правилам, высказываемым меньшинством. Это уже не демократия, а как раз наоборот – если угодно, одна из форм авторитарного режима. И что характерно, у этого авторитарного режима нет никакого формального или морального права на власть. Налицо странная ситуация: выборы не выиграли, на других плюем, но требуем, чтобы наши пожелания выполнялись, притом выполнялись тогда, когда мы хотим, когда нам удобно и где нам удобно. И мы не желаем воспринимать никакие доводы, не желаем обращаться в конституционный суд, а намерены сами говорить суду, как надо жить: мы сами с усами и сами трактуем законы.

Я ни в коей мере не оправдываю насилия по отношению к меньшинствам и не хочу сказать, что люди не должны собираться. Но если, к примеру, они хотят собираться на проезжей части и мешать движению транспорта, то у меня это радости не вызывает. Если они захотят собраться у меня на дачном участке, мне это точно не понравится. Все-таки необходимо, проживая в обществе, не провоцировать конфликт, а пытаться найти разумные методы решения. Не призываю любой ценой сглаживать углы, но осознанно превращать любую маленькую проблему в конфликт – это тоже неумно. Почему это происходит – отрабатываются ли какие-нибудь деньги, нужно ли это, чтобы раскачать ситуацию в стране, – вопрос совершенно в другом. Важно понять, являются эти люди врагами или нет. Если являются, то какие из этого могут последовать выводы?

Воспитанники марксистско-ленинской идеологии, пристально изучавшие великий «кирпич», как назывался учебник истории КПСС за свои размеры и тяжесть, точно знают, что надо делать в случае прихода к власти. И зачастую в речах нынешних демократов это прослеживается явно: уничтожать, уничтожать и еще раз уничтожать. Они верят исключительно в карательные меры. Вешать на столбах, самое меньшее – поражать в правах: запрещать въезд в ряд стран, арестовывать счета неугодных. Если предположить, что они придут к власти, то можно быть уверенным, что никакой любви к людям, терпимости к противоположной точке зрения и даже фрагментарного уважения к людям с иными политическими взглядами не будет.

Яркий пример – 1991 и 1993 годы. ГКЧП не осмелился расстрелять собственный народ. Демократ Ельцин не задумываясь применил танки в 1993-м, устроив пальбу в самом центре Москвы, и не задумываясь применил авиацию в 1994-м, бомбя русский город Грозный. Не задумываясь!

От демократии не осталось и следа. Тут же проявился верный ленинец: «Только та революция чего-нибудь стоит, которая умеет защищаться». И защищался Ельцин с удовольствием. Вот и нынешние временные попутчики модных западных увлечений на поверку оказываются, как писал товарищ Сталин, «редисками» – «сверху они красные, но внутри все равно белые». А они – редиски наоборот. Сверху они, конечно, притворяются белыми. А внутри – все равно коммунистическое воспитание.

Если бы большинство в российской власти относилось к ним так, как относились бы они, придя во власть, то незавидна была бы их участь. И ходили бы они жаловаться на притеснения со стороны властей, штрафы и пятнадцатисуточные аресты не на радиостанции и телевидение, а перестукивали бы свои жалобы в камерах через стенку или из одной зоны в другую передавали бы малявы, а единственная радиостанция, которая была бы им доступна, – лагерная, вещающая на восемь бараков.

Нельзя ни в коем случае принимать такой образ мыслей как должное. Никогда. Основным завоеванием демократии является возможность людей высказывать свою точку зрения, как бы эта точка зрения ни была неприятна другой части общества. Но то, что высказывается, должно быть законно, то есть не содержать призывов к насилию и не трактовать закон произвольно, в угоду себе. Надо понимать, что демократия – это в том числе работа на законодательном уровне.

Один из аргументов «несогласных» – «А кому мы мешаем? Всего лишь вышли на площадь, провели митинг». Это понятно. Естественно, они никому не мешают. Но вот ситуация: один раз им дали провести мероприятие, как они хотели и где они хотели. И что случилось потом? Они вышли на Садовое кольцо и двинулись в сторону американского посольства с криками: «Революции – да!» Нужен был скандал. Надо было все равно попытаться нарваться. Надо было найти хоть где-то возможность столкнуться с милицией.

Молодые, ярые, абсолютно беспринципные политики видят, какая неплохая вывеска у такого рода революционеров. Не то что скучное существование в каком-нибудь «Яблоке», нет. Здесь есть возможность получить, во‑первых, непосредственное прямое финансирование – потому что никто так и не ответил, на какие деньги существует движение, никто не объяснил, как удается какому-нибудь Яшину покупать замечательные машины, вести абсолютно богемный образ жизни и не отказывать себе практически ни в чем. Из каких источников так хорошо оплачивается революционная деятельность? Никто не объясняет, почему такой бешеный интерес в тех же Соединенных Штатах к политикам, которые реально не способны набрать в России хоть сколько-нибудь значительный процент голосов. Но каждый раз, когда они возвращаются, они придумывают очередной проект и страстно, с горящими глазами пытаются его реализовать. За секунды оттолкнувшись от антикоррупционной основы, перескакивают на политическую. Таким путем шли Милов и Немцов, сейчас запущен следующий проект под названием Навальный.

Возникает следующий вопрос. Допустим, сегодня выходят на улицу «несогласные». Мы говорим: «Ну что вы, что вы, зачем их трогать, это же милые интеллигентные люди». И среди несогласных окажется, к примеру, сто лимоновцев, которые известны отнюдь не тем, что они милые интеллигентные люди, а тем, что всегда готовы к противоправным действиям. Милиции – или полиции – что прикажете делать? Тихо и аккуратно намекать: «Ой, простите, пожалуйста, вот вам, госпожа Алексеева, можно на несанкционированный митинг, а вот вам – нельзя»? И как милиция должна реагировать, если выйдут не сторонники 31-го числа, а, скажем, нацисты или националисты? Или мы должны сказать: постойте, у нас закон действует таким образом, что если его нарушает демократ, то ему можно. У него же интеллигентное, милое, доброе лицо. А если нарушает какой-нибудь мерзкий спартаковский фанат, то немедленно, немедленно его арестуйте! Это что – норма права? Давайте допишем тогда, людям с каким типом лица разрешается все, а с каким не разрешается ничего. Поэтому в основе страшных событий на Киевском вокзале, когда молодые парни были готовы убивать друг друга только потому, что рядом стоящий выглядит иначе, во многом лежит деятельность вот этих адептов 31-го числа, которые не способны вывести на улицы существенные массы людей, но при этом создают у граждан ощущение, что нечего бояться. Зачем серьезно относиться к власти? Запреты ничего не значат, можно не уважать закон.