Валерий Соловей - Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования

Очень часто «анимация» используется в качестве инструмента реализации техники влияния, которая называется « ослепительный пример » (Аронсон и Пратканис называют ее «использование ярких образов» ). По существу, речь идет о случайном происшествии, которое, однако, в силу своей яркости и запоминаемости способно опровергнуть любую тенденцию.

Думаю, почти всякий читатель мог бы привести примеры, когда репутации достойных людей оказались перечеркнутыми из-за допущенной ими неловкости или отдельной ошибки. Особенно если подобная неловкость совершена публично или стала достоянием публики.

Американский президент Билл Клинтон во всех смыслах был успешным президентом своей страны. Достаточно сказать, что при нем многолетний дефицит бюджета США сменился профицитом. Однако в историю он вошел не столько своими безусловными и незаурядными достижениями, сколько сексуальным скандалом с Моникой Левински.

Точно так же с политическими манифестациями. Подавляющее большинство их участников может быть в высшей степени достойными людьми, выдвигавшими самые благородные лозунги и цели. Однако достаточно двух-трех неадекватных (или подкупленных) личностей с дикими лозунгами, а главное, широкого освещения этой неадекватности телевидением, чтобы появился ослепительный пример, опровергающий любую тенденцию.

Проблема в том, что один, лишь один, но яркий пример способен повлиять на людей гораздо сильнее обширной статистики. Почему так, а не иначе, обстоятельно объясняют американские авторы: «Яркие сообщения затрагивают наши когнитивные реакции по крайней мере четырьмя возможными способами. Во‑первых, яркая информация привлекает внимание . Это помогает данному сообщению выделиться в информационно насыщенной среде. Во‑вторых, живость, яркость способна сделать информацию более конкретной и личной . <���…> В‑третьих, эффективное яркое обращение направляет мысль к тем проблемам и аргументам, которые коммуникатор считает наиболее важными, и фокусирует на них мышление. Наконец, яркое представление может сделать материал более запоминающимся » [39] Там же. С. 190. .

И разумеется, эффект «ослепительного примера» в полной мере может передать только телевидение (или фотография), но никак не описание его печатными СМИ.

Вот в степях Донбасса идет кровопролитная война. Разрушаются дома и инфраструктура, сотни тысяч беженцев, тысячи погибших. Противоборствующие стороны уверяют население Донбасса, Украины и мировое сообщество, что борются за правое дело, благо общества и мир для народа. Правда, на фоне кадров руин и трупов, сообщений о непрекращающихся боях подобные заявления звучат более чем сомнительно, а военные формирования что с одной, что с другой стороны все больше выглядят убийцами и палачами, а не воинами света. Но выход есть!

Появляются репортажи и фотографии, где грозный боец держит на руках котика или собачку, выносит на руках ребенка из опасной зоны, помогает старушке перебежать улицу под артобстрелом, со слезами на глазах обнимает жену/мать/ребенка. Такого рода «ослепительные примеры», очеловечивающие сражающихся, весьма эффективны в пропаганде.

И вот почему. Из опыта рекламы хорошо известно, что использование образов животных и младенцев с высокой вероятностью повышает продажи. Соответственно, и в медиаманипулировании «котики и дети» помогают «продать» идеи и впечатления.

Вместе с тем надо ясно отдавать отчет в том, что ни «ослепительный пример», ни какая-то другая техника влияния не гарантирует и не может гарантировать всепобеждающего эффекта. Одной-единственной чудодейственной техники в манипулировании не существует. Техники и приемы должны использоваться комплексно и динамично, перерастая друг в друга и дополняя друг друга. Опытные манипуляторы даже не задумываются об этом переходе, а просто делают. Основываясь на опыте, чутье и интуиции, а порою таланте.

В книге многажды упоминалось, что сила телевидения основана на эффекте личного присутствия, на использовании человеческой убежденности (которая суть заблуждение), что происходящее на глазах происходит здесь и сейчас и абсолютно реально.

Одним из приемов, поддерживающих это заблуждение и являющихся классическим инструментом медиманипулирования, выступают так называемые свидетельства очевидцев – впечатления непосредственных участников событий. Значение этих свидетельств не столько во влиянии на убежденных, то есть людей определившихся со своей точкой зрения и собственной позиции, сколько в привлечении, перетягивании на свою сторону неопределившихся и колеблющихся.

Люди могут не верить данным социологических опросов, испытывать скепсис в отношении экспертов, но им очень трудно устоять перед живым словом непосредственных участников событий. Не важно, идет ли речь о войне, террористическом акте, стихийном бедствии или политическом мероприятии. Особенно если очевидец выступает эмоционально, прочувствованно.

Мы видим в нем такого же простого человека, как мы сами, невольно отождествляем себя с ним, сопереживаем ему. И конечно же, к такому, как мы сами, мы испытываем инстинктивное доверие. На чаше весов мнение одного очевидца перетянет суждения дюжины экспертов.

Украинцы хорошо знакомы с эффектом очевидцев на примерах Семена Семенченко и сотника Майдана Парасюка. Аккаунт первого в социальных сетях служил для многих граждан Украины в 2014 г. очень важным источником информации о гражданской войне в Донбассе, ибо это был источник, что называется, из первых рук (Семенченко командовал так называемым добровольческим батальоном «Донбасс»). Всеукраинская известность, полученная в качестве «очевидцев», ввела Семенченко и Парасюка в новый состав украинского парламента. Правда, после этого украинская общественность испытала в их адрес существенное разочарование.

Пример аналогичного «очевидца» в России – Игорь Стрелков, бывший «министр обороны ДНР». Даже после его возвращения в Россию интервью и комментарии Стрелкова, распространяемые в социальных сетях, служат для тех, кто глубоко переживает ситуацию в Донбассе, очень важным источником информации и интерпретации происходящего.

Фигура «очевидца» неотъемлемый элемент телерепортажей о конфликтах, войнах и катастрофах. Мы не обязательно встретим в них социологию (это все же трудоемкое дело – социологические опросы), но почти всегда экспертное мнение и голоса очевидцев. Очевидцы придают таким репортажам живость и вызывают эффект соучастия.

Правда, при освещении политических кризисов и конфликтов в отличие от стихийных бедствий и террористических актов телевидение может оказаться политически ангажированным (а в случае России и Украины оно непременно будет таковым). Соответственно, и впечатления очевидцев нужны не абы какие, а тоже ангажированные, подталкивающие зрителей к определенным выводам. Как их получить?