Александр Никонов - Человек как животное

«Вчера на съезде сидел в 6-м или 7-м ряду… Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов и Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял, немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему все время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали: «Часы, часы, он показал часы», и потом, расходясь, уже возле вешалок вновь вспоминали об этих часах. Пастернак шептал мне все время о нем восторженные слова… Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались нашей радостью».

Понравилось?..

Самое интересное то, что представители этого вида стали разумными, изобрели письменность и в лице Чуковского сумели зафиксировать свои восторженные ощущения от лицезрения жестокого вожака. А потом доискались и до их инстинктивных причин.

Технический прогресс постепенно уводит нас от нашей животности. Вернее, даже не уводит, а усиливает одни инстинктивные программы, гася другие. Ценность прогресса не в том, что он «уводит нас от зверства», а в том, что он позволяет нам успешно выживать, порождая, правда, кучу новых проблем взамен успешно решенных старых. Поэтому так любопытно встать на цыпочки и посмотреть вперед, в перспективу. В каком направлении мы движемся? Какие животные свойства востребованы прогрессом сейчас и будут востребованы завтра?

Для ответа на эти вопросы произведем ту самую давно обещанную инверсию политических координат в биологические.

Политическая ось левых и правых (коллективистов и индивидуалистов) есть не что иное, как ось стадного инстинкта. Те, у кого он развит сильнее, являются большими коллективистами, а те, которые не любят шумные компании, являются большими индивидуалистами. Это понятно.

Как писал Фрейд, «сознание виновности и чувство долга являются характерным достоянием gregarious animal (стадного инстинкта)». Но помимо тяжкого чувства долга и едкого сознания виновности стадный инстинкт дарит его носителям восторженное чувство единения, сплоченности, братства, принадлежности к чему-то большому, общему, великому — государству, племени, стае, банде или клубу болельщиков. Носители стадного инстинкта очень любят тешить себя патриотическими чувствами. Им очень нравится ощущение комка в горле и проливающиеся слезы во время искусственного возбуждения таких чувств — например, во время поднятия национального флага под ритмичные звуки (пошумелки). Раздражение чувства стадности коллективистам нравится не меньше, чем матери нравится испытывать ощущение любви от своего детеныша.

Стадный инстинкт нельзя недооценивать.

* * *

В пятидесятые годы ХХ века американский психолог польского происхождения Соломон Аш поставил серию интересных экспериментов по влиянию стадности на личность. Людям давали примерно два десятка легких заданий, одно из которых вы сейчас успешно выполнили. Вот только испытания были групповыми, и в каждой группе был только один настоящий испытуемый. А все остальные — подсадные.

Так вот, если подсадные хором давали неправильный ответ, 75% испытуемых под влиянием толпы тоже давали неправильные ответы — несмотря на всю очевидность. И при этом испытывали чувство дискомфорта.

Очень трудно человеку идти против стада, даже если от ответа ничего ровным счетом не зависит. Позволить себе роскошь иметь собственное мнение могут только по-настоящему сильные люди.

В общем, с горизонтальной осью ясно. Чуть менее понятно с вертикальной осью — как конвертировать прогрессизм и консерватизм в биологические координаты? Однако и с этим можно разобраться, если задуматься.

Первое, что приходит в голову, — это поисковое поведение. У какой-то особи оно выражено сильнее, у какой-то слабее. «Словарь-справочник по зоопсихологии» определяет поисковое поведение как «поведение, базирующееся на поисковой фазе инстинктивного движения (действия)… Оно характеризуется ярко выраженной ориентировочно-исследовательской деятельностью животных и переплетением врожденных и приобретенных, основанных на индивидуальном опыте компонентов поведения».

Широко известен классический опыт с крысами. Даже если у них очень просторная клетка, есть обеспеченность едой, водой и развлечениями, все равно найдется зверек, который, отыскав узкий лаз в дальнем углу, полезет туда, пища от страха. Зачем? Ведь у него все есть!

Да, все вроде бы есть. Но чего-то все равно не хватает! Душа горит, мать вашу!.. И неуспокоенная крыса ползет в темноту, в страх, в возможную погибель, оставляя позади свою сытую теплую жизнь.

Вот таких крыс я очень люблю.

Именно эти неуспокоенные особи с гипертрофированным исследовательским инстинктом — или, по-людски говоря, любопытные — и создали всю нашу цивилизацию. Это здорово, что в популяции есть индивиды, у которых шило в жопе и которым свербит узнать, что там, за углом, за поворотом, за горизонтом.

А если бы все были ксенофобическими консерваторами, цепляющимися за старое и пугающимися всего нового, так и прыгали бы мы до сих пор по веткам, таская на себе блох.

Кстати, половой диморфизм у нас затрагивает и исследовательский инстинкт. Мальчики более активны в поисковом отношении, чем тихие консервативные девочки, сидящие возле очага. Потому и живут самцы меньше — это следствие их неугомонности и в плохом, и в хорошем. Но зато они — двигатель прогресса. И развязыватели войн. Гении. И маньяки.

…А еще вертикальную ось можно назвать осью брезгливости, как ни парадоксально. В начале XXI века была обнаружена зависимость между врожденным чувством брезгливости и консерватизмом. Брезгливость — защитное свойство организма, оберегающее его от заразы и отравлений. Брезгливые люди не любят пробовать новую пищу, контактировать с незнакомцами, соваться в неизвестные места. Чуть наклонив голову и незначительно поменяв угол зрения, вы без труда опознаете это все как консервативную черту характера.

Этот страх порождает у людей консервативных защитную агрессию при встрече с незнакомым. Поэтому консервативные жители южных штатов не очень приветствуют людей, от них отличающихся. Им нужно больше времени, чтобы привыкнуть.

А вот люди, у которых чувство брезгливости притуплено от природы, напротив, тянутся ко всему новому и необычному — экзотической пище, новым людям, новым местам, новым гаджетам, новым планетам. К науке, наконец, потому что именно она открывает нам новое. Такие люди склонны больше доверять другим людям, они менее угрюмы и могут посмеяться над святым, то есть над привычными установками.