Александра Сашнева - Манипуляция. Защита и нападение

Однажды один мой знакомый социопат (не путать с психопатом, психопат – бесчувственное существо, его не жалко, а социопат сам мучается от своего выбора, ему реально сочувствовать можно, у социопата есть берега, есть душа – от того еще больнее) сказал: «Когда собаке исполнится год, ее надо привязать к дереву и избить до визга. Обязательно до визга. А потом снова кормить и заботиться о ней. Тогда она будет помнить, что доминируешь ты». Я не кинолог, но животных мне жаль. Потом позже я изучила психологию собак, познакомившись с хозяйкой крупной овчарки и поняла, что заявление моего знакомого небезосновательно – собаки, действительно, любят строгую иерархию и в своей стае они так и практикуют. Но дело в том, что этот социопат практиковал всё, что он узнал о собаках, на людях – большей частью на женщинах. И, что удивительно, успешно.

А теперь я объясню, почему расположила этот пункт точно под пунктом прощение. Кто уже догадался, тот молодец, и у него хорошие шансы быть не только не жертвой манипулятора, но и Хельсингом – уничтожителем манипуляторов.

Обычно манипулятор производит это, привязав жертву к дереву в переносном смысле, в том месте, откуда жертва не может встать и уйти.

Если бы манипулятор начал доводить жертву оскорблениями, пренебрежением, игнорированием и провокациями до визга, налитых кровью глаз, ненависти и ярости там, где жертва свободна принимать решения, жертва не позволила бы довести себя до такого состояния – или ушла бы или выгнала бы манипулятора. Поэтому она должна быть «привязана к дереву» – лишена возможности уйти.

Почему манипулятору нужно довести жертву до состояния крайней ненависти? Потому что всякий человек неуправляем, пока у него работает неокортекс, анализ. В нормальном состоянии человек анализирует и принимает решения. В состоянии крайнего страха и крайней ненависти анализ не работает. И вот именно это и интересует манипулятора. Он должен, во-первых, стать хозяином страха, во-вторых, хозяином ненависти. Присоединить себя в точке ненависти в качестве доминанты, потому что, если жертва в приступе ненависти не разорвала отношения, не убила манипулятора, не ушла от него, а переступила через свой аффект, это значит, что управление аффектом переходит в руки манипулятора. И теперь ему достаточно пары слов, чтобы довести жертву до аффекта. То же самое и со страхом.

Спросите – зачем? Очень просто: манипулятору не нужно, чтобы жертва анализировала поведение манипулятора, ему нужно, чтобы она подчинялась ему на уровне инстинкта – как сильнейшему животному подчиняется более слабое – без логики, на импульсе страха. Для чего нужна ненависть? Для страха. Когда ты пережил свою ненависть и простил того, кто ее вызвал, ты отказался от своей воли. Теперь твоя воля принадлежит тому, кого ты простил. Теперь твоя воля ничего не значит. Ты теперь – кукла, робот, собака, которая с гранатой побежит под танк. К тому же есть еще бонус – жертва поверит в то, что она крута и равна манипулятору, но это тоже иллюзия.

Чем сильнее ненависть жертвы, до которой ее довел манипулятор, тем эффективнее рефлекс подчинения. Жертва будет рационализировать свой рефлекс, объяснять его сочувствием, искать в манипуляторе хорошие черты, призывать в помощь себе свои иллюзии, любовь к тому образу, который создал для нее манипулятор, вспоминать всё, что есть хорошего в этом манипуляторе, чтобы его оправдать. Но это единственное, чего нельзя делать – нельзя оправдывать манипулятора, потому что он снова примется за прежнее. Он не умеет по-другому.

Манипулятор может даже любить свою жертву, но это для него никогда не повод относиться к ней бережнее, сочувствовать ей, позволять ей быть самостоятельным человеком. Жертва, хорошо отдрессированная и послушная может быть искренней любовью манипулятора. А жертве решать – чего она хочет в своей жизни, хочет ли она жить свою жизнь или жизнь манипулятора; хочет ли она сама заботиться о своей безопасности, о своих планах, целях, либо все это становится не нужным, и жертва будет придатком манипулятора.

Иногда жертве кажется, что манипулятор испугался силы ее «визга» – ненависти, ярости, аффекта, но на самом деле он не испугался, а просто довел жертву до нужного состояния и теперь может расслабиться, позволить ей успокоиться.

И только иногда бодрить жертву и напоминать о себе:

– ночными звонками,

– критикой на ровном месте,

– провоцированием,

– унижением,

– пренебрежением и т.д.

в слабой форме воспроизводя однажды полученный урок и лишь иногда повторяя в более сильной форме, когда жертва начинает привыкать к свободе.

Жертва должна сочувствовать манипулятору. Она должна его жалеть, входить в его горестное положение. Для этого манипулятор старательно болеет различными настоящими и вымышленными болезнями. Болеет демонстративно, раздувая их до всемирной трагедии. Помните сказку про лису и волка? Лиса обманула волка, и тот ловил рыбу, опустив хвост в прорубь. Кончилось тем, что хвост вмерз в лед, охотники увидели беспомощного волка, и он с трудом спасся от них. А когда он спасся, то встретил лису, которая воровала тесто у хозяйки, и тесто оказалось у нее на голове. Лиса, не будь дурой, обманула волка, сказав, что разбила голову, и это торчат мозги. В результате окровавленный бесхвостый волк понес на себе наглую хитрую лисицу к ней домой. Так обычно действует манипулятор – гораздо проще разжалобить человека, который сам понимает, что такое боль. Поэтому в жертвы манипулятор выбирает людей, у которых есть страдание – травма физическая или душевная. Здоровый человек не может попасть в жертвы. Или пробудет там очень недолго, пока не поймет, что попался на свою собственную жадность или хитрость. Но ведь и жадность, если задуматься, тоже душевная травма.

Манипулятор должен вызывать у жертвы восхищение и даже зависть. Например, талантливый художник или музыкант, или ученый – он всегда сомневается в себе, всегда недоволен собой, всегда готов к самокритике. А так же он готов восхищаться кем-то, кто достиг чего-то прекрасного или героического – того, чего не хватает у него самого. Например, женщины готовы восхищаться военными, разведчиками, диверсантами, героями, музыкантами, актерами, политиками, солистами оперы, даже преступниками – просто потому что чаще всего женщины недостаточно социализированы, они не очень хорошо справляются с серьезными вызовами социума. Женщина чаще всего готова хорошо выполнять свои женские фунции и функции своей профессии. Иногда некоторые женщины способны быть на серьезной взрослой войне за ресурс – интриги, подставы, обманы свойственные большой политике и большому бизнесу или преступному миру, но по большей части это то, что они видят только по телевизору и слышат из новостей. Очарование опасности и флер некоторой таинственности и избранности – это та самая тема, которую наиболее часто используют все свадебные аферисты и манипуляторы сексом. Женщина получает, якобы, доступ к тому, что издавна считается для женщин запретным. Риск и смертельная опасность – это в основном прерогатива мужчин. Армия, политика и большие деньги – это мужской мир.