Валерий Лейбин - Закономерзости бессознательного

В процессе прохождения личного психоанализа мой психоаналитик, как всегда, заранее (за 2–3 недели) предупредил, что скоро наши сессии надо будет прервать на три недели в связи с его поездкой сначала на семинар, затем на конференцию. Эта информация сознательно была для меня достаточно понятна. В ответ я попросила аналитика о возможности добавления двух дополнительных сессий в оставшийся до его отъезда период. Согласие по этому вопросу было достигнуто, сессии шли своим чередом. Однако на последней – перед отъездом психоаналитика – сессии я почувствовала, что устала и актуальность в нашем общении для меня снизилась до минимального уровня. По чувствам это напоминало что-то вроде скуки от ощущения того, что «уже сказано все, что только можно» (или, всматриваясь в психоаналитический процесс – «все, что можно было сказать до момента ее отъезда», и – если можно это предположить – мое либидо вернулось от объекта опять вовнутрь). По окончании сессии сознательно я «от всей души пожелала ему хорошей поездки» и подумала, что испытываю за него гордость оттого, что он старается быть в центре психоаналитической жизни и стремится к дальнейшему личностному росту, несмотря на достигнутые высоты. Вот на такой доброжелательной ноте я и попрощалась, и рассталась с аналитиком. Однако все было бы хорошо, если бы не одно ошибочное действие в самом конце! А именно: уже собрав свои вещи и направляясь к выходу, я сначала 1) «случайно» задеваю сумкой, стоящий у входа торшер, отчего он качнулся в сторону (мне представилось, что со стороны это выглядело как проявление скрытой агрессии либо просто недовольства), затем 2) берусь за ручку двери, оборачиваюсь к аналитику и напоследок с улыбкой произношу: «Желаю вам хорошо съехать», – вместо того, чтобы сказать: «Желаю вам хорошо съездить» . Эта оказия с торшером и оговорка произошли в самом конце, застав меня, можно сказать, врасплох (время, отведенное на сессию, уже истекло). В момент высказывания я находилась в движении – после «разборки» с торшером и оговорки я лишь рефлекторно продолжила движение (т. е. вышла, с одной стороны, испытывая какое-то досадное чувство от такого «учтивого» пожелания, а с другой – надеясь, что психоаналитик мог этого все-таки не услышать).

Потом еще некоторое время мне было стыдно за свои «тайные желания», так «предательски» обнаружившие себя. Это также заставило меня задуматься над неосознаваемыми, однако – судя по имевшей место быть оговорке – уже готовыми стать осознанными (т. е. перейти из «Оно» в «Я») чувствами. Позже, я не обсуждала с аналитиком допущенной мной оговорки, так как не испытывала в этом потребности, а свое чувство стыда за такое признала и «отпустила» (а насчет аналитика подумала, что аналитик на то и аналитик и сам все прекрасно поймет).

Подводя итог, могу сказать, что допущение мной вышеописанных ошибочных действий позволило мне задуматься над проявлением амбивалентного отношения к своему психоаналитику: с одной стороны, гордости за то, что хожу к профессионалу в своем деле, за то, что он является для меня неким образцом в направлении психоаналитического развития, но, с другой – быть может, здесь обнаружило себя и чувство зависти (подобно зависти, которую испытывает ребенок по отношению к различным качествам своих родителей), а также желание занять его место (возможно, как место матери в ранние детские года) и еще – желание «отдохнуть» от психоаналитических «учений – мучений» моей души, которое я смогу позволить себе во время перерыва в наших сессиях.

Таким образом, подводя итог, еще раз можно отметить, что, с одной стороны, повторяемость, типичность каких-либо ошибочных явлений свидетельствует о том, что в них проявляются какие-то устойчивые намерения бессознательного, в отношении которых в то же самое время срабатывает механизм защиты: забывание (вытеснение) имеет место быть в связи с тем, что обнаружение (осознание) вытесненного в бессознательное материала, с другой стороны (со стороны Я), может являться для конкретного индивида как болезненным (в той или иной степени) в силу присущей этим представлениям личностной эмоциональной (аффективной) окраски, так и небезопасным – в связи с возникающей угрозой дезинтеграции, что, в свою очередь, может вызвать (как сопутствующее) переживание страха.

Однако ошибочные действия позволяют нам «выйти на связь» со своим бессознательным.

Интересно, насколько может быть оправдано предположение, что осознанное взаимодействие Я и Оно можно установить, обратив внутрь себя пристальный взгляд на ту часть Я, которая находится в бессознательном, и, наоборот – попытавшись обнаружить (почувствовать) ту часть Оно, которая интегрирована в Я?

Мне довелось быть участником супервизорской группы, где в течение длительного времени рассматривался случай терапии молодой женщины, терапевтом которой был мужчина. По всему было видно, что в определенный период работы терапевт находился под влиянием эротического контрпереноса, в результате которого он совершил ряд оговорок, в чем и признался группе.

Подводя итоги сказанного пациенткой о том, что они с мужем не имеют отдельной комнаты и вследствие этого вынуждены спать в одной комнате с детьми, он, желая навести пациентку на мысль о существующей серьезной необходимости найти выход из этой ситуации, говорит следующее: «Нам с вами нужна отдельная комната…»

Пытаясь резюмировать полученную информацию о взаимоотношениях его пациентки и ее мужа, он, стараясь развеять ее жалобы на холодность мужа и прочее, произносит вместо «Вы любите мужа» – «Вы любите меня…». Этот молодой терапевт признавался, что, стараясь скрыть свое волнение перед желанной женщиной, он не мог ни обмануть ее, ни обмануться сам, пытаясь сдерживать захлестнувшие его мысли и чувства. Он выдавал себя своими оговорками, как бы ни старался избежать этого.

Приведу оговорку одной из пациенток, которая постоянно допускала одну и ту же ошибку. Говоря о своем отце, она ошибочно называла его «мой муж» . Когда я обращала ее внимание на это обстоятельство, она с недоумением, будто опомнившись, принималась оправдываться, говоря, что постоянно путает эти слова.

Отмечу, что в истории ее жизни, ее фантазиях и снах отчетливо просматривались мотивы эдипова конфликта. В добавление к прочему, муж этой женщины был намного старше ее.

Случай из моей собственной жизни. Мы бы ли на семинаре. В обеденный перерыв я отправилась в ближайшее кафе. Возвращаясь с обеда, я прихватила с собой начатую пиццу. Я предложила угощение находящимся в зале коллегам со словами: «Угощайтесь, мне одной ее мало будет…»