Валерий Лейбин - Закономерзости бессознательного

В последующих переизданиях работ Фрейда также допускались опечатки, которые не могут быть отнесены к простым случайностям. Речь не идет об опечатках в текстах, поскольку это стало широкомасштабным явлением. Если раньше в государственных издательствах осуществлялась тщательная проверка и сверка материалов, то сегодня коммерческие издательства прежде всего заинтересованы в прибыли и экономят буквально на всем, включая корректорскую деятельность.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что опечатки встречаются порой, что называется, сплошь и рядом. Речь идет о смысловых опечатках, имеющих место в названии работ. В частности, в одном сборнике, опубликованном в 1998 г. и содержащем психоаналитические произведения различных авторов, вместо названия работы Фрейда «Три очерка по теории сексуальности» напечатано: «Три очерка по теории интеллектуальности» .

Подобная опечатка не требует особого разбора. Являясь неотъемлемой жизнью человека, сексуальность всегда вызывала и до сих пор вызывает противоречивые чувства у многих людей. Одни подавляют в себе сексуальные влечения, вытесняя их из сознания и загоняя в глубины бессознательного. Другие делают из сексуальности культ, посвящая всю свою жизнь удовлетворению сексуальных желаний. Третьи пытаются лавировать между Сциллой сексуальности и Харибдой асексуальности. Но какой бы стратегии ни придерживался человек, тем не менее сексуальность как таковая вовлекает его в водоворот всевозможных страданий и переживаний, наслаждений и разочарований, проявлений любви и ненависти. При этом нередко переживания человека возникают в результате столкновений между сексуальностью и интеллектуальностью. Если учесть, что работа Фрейда «Три очерка по теории сексуальности» до сих пор вызывает у ряда людей неприятие и отвержение, поскольку в ней не только рассматривается детская сексуальность, но и делаются выводы типа того, что все мы когда-то были полиморфно-извращенными детьми, то вполне можно понять, почему вместо сексуальности оказалось напечатанным слово «интеллектуальность».

Смысловая интерпретация опечаток того, что связано с сексуальностью, не вызывает больших трудностей. Другое дело опечатки, не соотносящиеся с сексуальной деятельностью человека. Выявление их смысла оказывается делом далеко не простым, требует иногда длительного и скрупулезного анализа, а подчас даже оборачивается неудачей. И действительно, многие опечатки имеют сложную и отдаленную от рассматриваемой ситуации мотивировку, запутанное соотношение между характером ошибочного действия и свойствами переживания, выраженного в нем.

Сложность выявления смысла разнообразных ошибочных действий, включая опечатки, заключается в том, что в их основе лежит, как правило, мотивировка, непосредственно относящаяся или опосредованно связанная с желаниями и чувствами, носящими на себе налет антисоциальности и аморальности. Можно было бы сказать, что ошибочные действия являются своего рода компромиссами между нравственными устоями и безнравственными желаниями человека, между его социальным поведением в обществе и асоциальными импульсами, которым он подвержен. Себялюбие, зависть, эгоизм, подозрительность, враждебность – вот далеко не полный перечень человеческих качеств, которые могут обусловливать возникновение ошибочных действий.

Приведу пример опечатки, смысл которой далеко не очевиден и мотивировка которой сразу не бросается в глаза.

Несколько лет тому назад член редколлегии одного из журналов обратился ко мне с просьбой написать рецензию на только что вышедшую из печати книгу, с автором которой я не был знаком. В тот момент у меня не было свободного времени, но я не мог отказать в просьбе человеку, которого хорошо знал. Не мог отказать ему в просьбе не потому, что он работал в солидном журнале, а в силу того, что между нами давно сложились такие отношения, которые основывались на взаимном уважении. Я согласился написать рецензию на том условии, что вначале прочитаю переданную мне книгу, а затем сообщу о своем окончательном решении. Книга оказалась вполне достойной, и, более того, я с удовольствием прочел ее, поскольку многие затронутые в ней темы когда-то настолько интересовали меня, что я даже подумывал о написании соответствующей работы. В книге обнаружились некоторые погрешности, но мое внимание особенно привлекла одна опечатка. На последней странице автор подводил итоги своего исследования и высказывал мысль о том, что читатель сам может решить, насколько автор справился с поставленной перед собой задачей. Дословно это звучало таким образом: автор завершил свою работу, а уж что из этого получилось – «судить читателю». Однако в публикации была пропущена одна буква, в результате чего получилось: «но об этом удить читателю».

На первый взгляд пропуск начальной буквы в слове «судить» может быть воспринят в качестве случайности. Мало ли что бывает. Тем более что всегда можно сослаться на упущение со стороны издателей. Действительно, ведь автор книги вполне определенно хотел сказать: пусть читатель судит о том, что им написано. И здесь нет никаких двусмысленностей. Но вот где-то на стадии издания книги, причем вовсе не по вине ее автора, произошел сбой, в результате чего выпала несчастная буква «с».

Но ведь любой автор книги, тем более первой, как правило, тщательно читает верстку перед выходом работы в свет, так как обычно бывает много опечаток и приходится вносить необходимые поправки и исправления. Разумеется, при всей предельной концентрации внимания на верстке практически никто не в состоянии обнаружить буквально все опечатки. Поэтому, по крайней мере, в серьезных издательствах верстку читают несколько человек – от автора до литературного, технического и главного редакторов. С позиций психоанализа, один из важных вопросов заключается не в том, что автор не заметил ту или иную опечатку.

Более существенно другое. Почему он не заметил именно эту опечатку, а не какую-либо другую? Ведь ускользнувшая от его внимания опечатка имеет глубокий смысл. Когда автор книги пишет о том, что любой читатель может судить о ее достоинствах и недостатках, то это не более чем соблюдение правил приличия, в соответствии с которыми выражается полное доверие читателю. Однако в подавляющем своем большинстве авторы научных работ понимают, что они в той или иной степени удовлетворили свой исследовательский интерес и что книга писалась вовсе не для того, чтобы читатели имели право судить о ней. Вероятно, каждый автор в душе считает, что квалифицированно судить о написанном может только он сам. Разумеется, он может переживать, если книга не встретит одобрения или не дай бог будет подвергнута резкой критике. Причем в случае критического отношения к ней он будет прибегать к различного рода самооправданиям, утешая себя тем, что никто, кроме него, потратившего столько энергии и сил, не способен понять и по достоинству оценить его труд. Так что обращение к читателю по поводу того, что ему судить о книге, – это, в принципе, безобидная уловка, чаще всего прикрывающая его честолюбие.