Кристина Черных - Парамнезия

Самое отвратительное, что можно было сказать в этой ситуации с целью успокоить: «Не расстраивайся». Как?

Как блять? Да скажите же мне! Как это сделать?

Идите вы все к чёрту!

Да почему, в конце концов, каждому своему

действию я должен придумывать предлог?

Михаил Афанасьевич Булгаков

Просыпаюсь один. Понимаю, что у меня не было цели кого-то удержать. У Нас не было этой цели. Принимаю душ. Натягиваю на себя белую растянутую одежду. К чёрту одеколон… Зачем?

По дороге я размышлял о победах и поражениях. Пришёл я к тому, что победа – это следствие правды. Ложь всегда раскрывается, и правда побеждает. В прочем, ложь чем-то похожа на шлюху: либо она разденется сама, либо снимать придётся тебе. Никогда не любил шлюх. Нет, были у меня знакомые, но человек дома, и человек в профессии – существа, глобально отличающиеся друг от друга. Ценил я душу, а не ярлыки.

Чуть было не врезался в белое четырёхэтажное здание, в которое мне, соответственно, и нужно было попасть. Ничем не примечательно: обыкновенная больница с окнами, врачами, стенами и пахнет латексными перчатками. Я всегда зачем-то приходил раньше положенного. Всегда. К кому угодно.

Когда вошёл, меня никто не встречал. Людей практически не было, только одна незамысловатая женщина в преклонном возрасте сидела за стойкой. Она отправила меня на второй этаж в кабинет под номером 305. Там как раз сидел наглый мужчина, с которым я общался по телефону. У него были хитрые узкие глаза, маленькие морщинистые губы, лицо было круглым, а волосы отдавали лёгкой пепельной сединой. Он досадно и с болью во взгляде посмотрел на меня:

– Присядьте. Сколько вам лет?

– Двадцать один. – Ответил я, и он начал за мной записывать.

– Нам необходимо записать на плёнку все ваши воспоминания в хронологическом порядке, затем мы просмотрим её и выясним, какого человека или событие необходимо удалить.

Тут-то я всё понял. Они шарлатаны! Пока я продолжал покорно сидеть в кресле, товарищ «Склифософский» надел на меня холодный и тяжёлый металлический шлем. Не знаю, что лопнуло бы раньше: моё желание найти в этом событии какую-то малейшую логику или моя черепушка. Дальше всё как в тумане. Молчание продолжилось.

Я видел девчонку в том свете, в котором её ещё никто никогда не видел. Она смеялась, оголяя кривые мерзкие зубы, которые я обожал, глаза сверкали, она хмурила брови, её веснушки обнимали друг друга, а тату на запястьях раньше были более чёткими, когда мы только познакомились. Хотелось целовать её. Маленький мотылёк моей мрачной жизни.

На следующем кадре она рыдала. Тушь у неё текла, но не так как в фильмах. У неё прокрадывались маленькие полупрозрачные вертикальные полосы под глазами. Никогда не жалел её. Меня выбешивали её грусть, слёзы и всхлипы носом. От меня издавался в эти минуты только крик. Я видел свою ярость со стороны, и моё сердце сковывалось. Как я мог? Похотливый бесчувственный идиот. Как я мог кричать на ребёнка, которого она прятала внутри себя?

Воспоминаний у меня в голове промелькнуло много: мы держались за руки, целовались, кричали, смеялись, шуточно дрались, обнимались, а сколько посетили мест вдвоём! О господи, да мы были счастливы – я думал об этом. И что произошло?

Больше всего мне запомнился момент, когда мы сидели на балконе летом 2019 года: были дико пьяные. Кипел ли в нас алкоголь, или что похлеще, честно говоря, уже не помню. Помню: тебя стошнило. Почему обращаюсь к тебе в своих мыслях? Помню: её стошнило, она была в моей футболке. Ситуацию я исправил, убрал эту мерзость, сказал, что всё в порядке. А потом мы сидели на балконе. Скурили две пачки крепких сигарет за пару часов. Слушали мы Pink Floyd 3 3 Pink Floyd – британская рок-группа, знаменитая своей атмосферной музыкой, философскими текстами и своеобразным дизайном обложек. и The Velvet Underground 4 4 The Velvet Underground – американская рок-группа, создавшая базу альтернативной и экспериментальной рок-музыки. . Говорили долго, нам казалось, что эта ночь просто обязана продлиться вечно. Специально для нашего разговора пускай так и будет. «Пускай так и будет», – сказала она, когда оставила меня. Какая же дура!

Навсегда запомню то, что на мой первый День рождения, я получил от неё в подарок бутылку водки и пену для ванны с запахом лаванды. Сам того не зная, я завершил это колесо символичным подарком. В этот последний совместный год она на свой праздник получила от меня то же самое – только водка была дороже, а вместо смердящей лаванды был букет красных роз. Часто думал, что наше с ней общение состояло из бродящих по кругу ссор и примирений. Мы не росли, а кружились в вихре. Когда всё заканчивается, начало напоминает о себе.

В глазах потемнело. Полетели искры от агрегата, который был надет на меня. Я уже второй раз хотел сказать ей: «Прощай». Мне всё время что-то не давало это сделать. Просыпаюсь у себя дома.

Вот бы мне кто-нибудь сказал, чего я хочу

Фредерик Бегбедер

На мою голую тощую ногу падает легкий солнечный свет, пробирающийся сквозь занавеску. Моя квартира. Отголоски советского прошлого. В комнате обычные, заклеенные белыми обоями, потолки с люстрами, которые горели ржаво-жёлтым цветом под вуалью пыли. Огромные деревянные побелённые оконные рамы, стекла в которых были вымыты чёрно-белыми газетами, руками моей матери. Большинство мебели куплено ещё при Горбачеве. Хотя присутствовало всё-таки одно но… На старом линолеуме был такой слой грязи, которого не могло быть ни у одного порядочного советского гражданина.

На полках Довлатов и Бродский. Помню эти книги. Мне казалось, что Бродский и Довлатов были друзьями. Признаться, я и начал читать Довлатова, потому что считал их друзьями; ещё из-за фильма, который мне недавно посчастливилось увидеть. Мне было интересно, кто мог тесно общаться с Бродским, с которым я уже давно знаком. Они могли бы быть друзьями, несмотря на то что один считал, что «у любви есть только: да и нет», а другой напрямую высказывал идею о некой «размерности» любви. Что же он подразумевал под этой размерностью? Силу проявления? Воспитанную в человеке способность любить? Не станет ясно никогда. Они были обязаны сдружиться. Журналисты говорят о нередких пересечениях этих людей, что-то грандиозное предвещали эти пересечения, но они сбегали от судьбы, сами того не замечая.

Чёрт, как трещит голова. Вроде вчера выпить не довелось. Хотя нет… В похмельном бреду у меня голова никогда так не болела. Моя комната вызывает отвращение. Никогда не замечал, что мне здесь так плохо. Нужно выйти.

На улице не лучше: воздух свеж, по-сентябрьски холоден и влажен, но мрачное небо, угрюмые люди, расплавленная по асфальту грязь побуждали меня покончить собой на этом самом месте. Иду по переулку за каким-то человеком, который похож на самого умного, но неудачливого парня в классе. В руке у этого парня канистра с тёмной жидкостью похожей на бензин. Решительная походка его, слегка сгорбившийся позвоночник передвигались не известно в какую сторону. Молчит. Идёт. Решительно. Я иду за ним. Что-то будет гореть… или кто-то.