Виктор Петров - Разум – на службе у Бога или дьявола? Почему мы веками строим рай, а получаем ад? Психологическое исследование

Мозг есть не орган мышления, а орган выживания, как клыки и когти.

Удивительно точна метафора Д. Судзуки: «Интеллект – это ветка дерева, за которую мы схватились, оказавшись над пропастью». Можно добавить: над бездонной и жуткой пропастью жизни. Причем – жизни без Бога! Надо, несколько забегая вперед, заметить, что за эту «ветку» мы держимся уже тысячелетиями. Нам страшно выпустить ее из рук. Но она не вечна, все громче ее треск под нашей тяжестью. Укрепить «ветку разумности» мы пытаемся наращиванием эффективности технических средств, вроде бы расширяющих возможности разума, – например, компьютера, Интернета. И не замечаем того, что этими «подпорками» еще глубже замуровываем истинно человеческое в себе, еще больше подавляем ту полученную от Бога силу, которая способна породить нечто иное, кроме нашего умения, судорожно уцепившись, висеть на одной и той же «ветке».

Отдельные обращения к феномену человеческой разумности можно встретить в древнеиндийских Упанишадах и Ветхом Завете, в частности, в законах Моисея. Вполне «разумно» действовали, например, древние египтяне, жившие за две-три тысячи лет до новой эры. Но это было как бы стихийное пользование разумом в неразделимой совокупности со всеми другими психическими особенностями человека. Не было осознания самостоятельной роли и возможностей этого феномена.

Начало полномасштабного выхода разума на авансцену мировой жизни приходится на середину первого тысячелетия до новой эры, на исторический период, названный Ф. Ницше «осью времен», «осью всемирной истории», а К. Ясперсом – «осевым временем». Это была самая великая революция в истории человечества – поистине «революция всех времен и народов». Именно тогда человечество сделало фундаментальный выбор, который привел его к современной рациональной цивилизации, а самого человека – к индивидуально-личностному облику, позволившему назвать его Homo sapiens («Человек разумный»).

Подобно оценкам разума, оценки исторических перспектив этой революции были и остаются неоднозначными. Одни убеждены, что от нее – начало Эры разума, олицетворяющей путь к светлому будущему, всеобщему счастью, раю на земле. Другие, напротив, увидели в нарастающей диктатуре разума уход от многоцветия человеческих возможностей в однотональное бытие, замыкание лишь в одной психической конструкции, неизбежно ведущее к отрыву от истинной Реальности, насильственному пленению чего-то высшего в человеке.

В конечном счете преобладающим стало первое, позитивное отношение к происшедшему в «осевое время» – привлекательней оказалось перспектива видеть жизненные факты в четком, упорядоченном варианте, как это умеет представить разум. Применительно к индивидуальному развитию человека революцию середины первого тысячелетия до н. э. можно сравнить с критическим переходом в трехлетнем возрасте. После этого возраста дети овладевают мышлением (тут же – мышление овладевает ими) и уже не могут принципиально изменить без патологических последствий направленность своего сознания, перейти к использованию других механизмов взаимодействия со средой, основанных не на главенстве разума.

Удивителен не поддающийся объективному объяснению факт: прорыв к разумности 2,5 тысячи лет назад произошел почти одновременно в различных и практически не имеющих между собой связи регионах Земли. Первыми наиболее известными истории провозвестниками приоритетности нового механизма взаимопонимания между людьми и приспособления к окружающей среде выступили современники одной и той же эпохи: в Китае – Конфуций, в Индии – принц Гаутама (Будда), в Греции – Анаксагор и Сократ. Есть что-то мистическое в этой синхронности событий. Сам человек того времени на подобную согласованность действий был не способен. Кто свыше мог координировать дружное выдвижение разума на руководящую роль в земной жизни – Создатель или хозяин («князь») этого мира? Возможно, дальнейший анализ приблизит нас к ответу на данный вопрос.

Древние греки оказались более последовательными и настойчивыми в разработке проблем человеческой разумности, что и предопределило общую динамику развития западной (рациональной) цивилизации.

Человечество свой путь к новому, неведомому всегда проходит вслед за отдельными гениями (пассионариями, по Л. Гумилеву). Их прозрения выхватывают из кромешной жизненной темноты нечто видимое, образуют просветы, освещенные туннели в этой темноте, в которые потом устремляются массы людей. Из таких прорывов познания гениев Древней Греции складывался и путь выдвижения разума к вершинам его власти в психической жизни отдельного человека и в мировоззрении западного общества в целом. Истории известно, как за сравнительно короткий исторический срок древнегреческие мыслители сумели из обобщенного, валового (с точки зрения современной науки – «темного») представления о человеческой психике выделить отдельные ее структуры и определить место среди них разума. И в конечном итоге сделали его главным координатором психической жизни человека и его отношений со средой.

Современному человеку очевидна разница между мышлением и ощущением, мышлением и восприятием, мышлением и словом, мышлением и действием. Однако для живущих в древнем мире выделение каждого из этих различий было величайшим открытием – вызывало неистовый восторг, отображалось в мифологических сюжетах, воспевалось в стихах и шаг за шагом вело к возникновению нового сознания.

В начале V века до новой эры Парменид – сразу ставший знаменитым философом – открывает и даже воспевает в поэме «О природе» различие между мышлением и ощущениеми, следовательно, возможность самостоятельного использования каждой из этих психических способностей человека. Затем Пифагор и его школа устанавливают, что число вещи вовсе не есть сама вещь, что вещи меняются, исчезают, создаются вновь, а таблица умножения все время остается той же самой. Это открытие так поразило древних эллинов, что в некоторых учениях числаобъявили божественными существами и даже самими богами (83). Мистика числа широко использовалась (например, в каббализме) в течение целого тысячелетия после его открытия пифагорейцами.

В «осевое время» начинает свое надприродное шествие логос, слово. Осознание его возможностей стало еще одним величайшим открытием того времени. Перспективы слова, например, в философии Гераклита, видятся почти безграничными – оно способно убеждать, опровергать, вести за собой, править миром. Но слово не существует вне личности, значит, потенциал этого человеческого феномена свидетельствует о неисчерпаемой силе самого человека, его способности быть над природой, быть творцом происходящего в мире. Столь же важным для расширения веры в человеческий разум стало открытие Платоном разницы между идеей вещи и самой вещью. Идея – это форма, структура вещи, появляющаяся до существования ее самой в виде предваряющего наброска, принципиального замысла. У Платона идеи трактовались прежде всего как некие божественные сущности. Но было очевидным, что и человек, владеющий разумом, способен понимать идеи и самостоятельно рождать их. Сегодня все в нашей жизни начинается с идеи, мы творим их каждодневно, не видя в этом чего-либо необычного, сверхъестественного. Однако для людей того времени осознание своего сходства с Богом в данном отношении было открытием, вызвавшим изумление и восторг, ставшим еще одним шагом к укреплению веры в человека, владеющего разумом.