Андрей Курпатов - 11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города

– Ну, вообще, жутко, конечно.

– Пострадавший находится в стрессе, переживает свою «ошибку», винит себя, и в результате, вместо того чтобы участвовать в терапии, направить свои силы на восстановление, создает себе и врачам дополнительные проблемы. Он бичует сам себя, мучается, страдает, вместо того чтобы сказать: «Таковы обстоятельства, и нужно поскорее из этого выкарабкиваться».

Он то ли считает себя Господом Богом, который не справился со своими обязанностями, то ли Пророком всех времен и народов, который прошляпил Апокалипсис. «Меня сбила машина – боже-боже, если бы я не стоял в тот день на той автобусной остановке, куда влетел этот пьяный водитель, я был бы совершенный огурец!» Но простите, пожалуйста, а ты откуда знал, что этот водитель напьется именно в этот день и врежется аккурат в эту остановку? Или, может быть, ты Господь Бог, который контролирует все происходящее на Земле, а тут вдруг допустил осечку – дал водителю напиться и сесть за руль автомобиля? Понимаешь, в чем суть моей иронии?.. Человек, который не допускает неконтролируемой случайности, возможности несчастья, от которого нельзя застраховаться, страдает банальной манией величия.

Когда ко мне за помощью обращается человек, пострадавший от рук преступников, я считаю своим долгом прежде всего объяснить ему, что в преступлении виноват исключительно нападающий, грабитель, насильник. Виноват – преступник, и это даже не обсуждается! Думать иначе – значит совершать логическую и, что еще страшнее, этическую ошибку. Эту позицию я занимаю четко, определенно и однозначно, поскольку во множестве исследований показано: чувство вины – одно из главных в структуре переживаний пострадавшего. Особенно много об этом говорят в связи с сексуальным насилием, и, учитывая «интимность» травмы, подобная аберрация в сознании пострадавшей стороны понятна, но простое ограбление – тоже не исключение из общего правила.

Каковы причины? Почему чувство вины выступает здесь зачастую наравне со страхом? Просто потому, что у пострадавшего есть иллюзия, что он мог защититься от агрессии. Возвращаюсь к тем двум женщинам, которые стали героинями моей программы на Первом канале; там ситуация выглядела следующим образом. Женщина, у которой украли сумку среди бела дня, активно проговаривала свое чувство вины – мол, да, я виновата, не надо было выглядеть клушей, надо было держать сумку крепко, прижавшись к ней всем телом. Другая – та, на которую напали в подъезде, не понимала, что она испытывает чувство вины, не отдавала себе в этом отчета: мол, в чем тут моя вина, это грабители плохие люди. Поскольку же вина является невротическим симптомом, ее важно проговорить, а затем – выведя ее на поверхность сознания – разрушить.

Что такое вина? Вина – это попытка человека вернуться в свое прошлое и его переделать. «Если бы вы держали сумку прижатой к телу, то преступник вряд ли бы напал на вас, правильно я понимаю?» – спросил я у той женщины, которую обокрали днем. «Да», – не задумываясь, ответила она. «А вы чувства вины не испытываете?» – спросил я у второй моей гостьи. «Нет, не испытываю», – ответила женщина, на которую напали ночью. «А если я скажу, что вы постоянно думаете о том, что пошли “неправильной” дорогой и потому преступники вас увидели, я буду прав?» «Да, потому что я шла там, где почти не было фонарей», – согласилась женщина. «То есть, вы чувствуете себя виноватой в том, что пошли в тот злосчастный вечер не той дорогой?» – уточнил я. «Получается, что так… – растерянно констатировала моя собеседница, и тут у нее случился инсайт. – Да, я постоянно думаю о том, что поступила неправильно, когда пошла коротким путем! Я себя ужасно ругаю за это! Это же чувство вины, вы совершенно правы!»

И дальше я раз за разом задаю человеку, пострадавшему от преступников, одни и те же вопросы: «Могли ли вы знать, что это случится с вами сегодня и при таких обстоятельствах?», «Могли ли преступники, напавшие на вас, сделать это как-то иначе?», «Были ли бы вы застрахованы и на этот случай?» И наконец – «Кто все-таки виноват в том, что он напал на вас, воспользовался вашей уязвимостью, вашим доверием, вашим хорошим отношением к другим людям?» Самое важное – чтобы человек понял: что бы ты ни делал, ты не можешь уберечься на все сто процентов, преступник на то и преступник, чтобы искать лазейки, и у тебя не только нет оснований, ты в принципе не можешь и не должен испытывать чувство вины за то, что оказался объектом правонарушения.

Все, кто уже пострадал от рук преступников, и все, кто еще может пострадать (а это любой человек, любой из нас), должны усвоить раз и навсегда: есть лишь один виновник преступления – и это преступник. Ты можешь идти по улице голый, с отсутствующим сознанием и с открытой сумкой, набитой деньгами. Можешь держать нараспашку дверь своей квартиры. Можешь оставить ключ в замке зажигания и отправиться в неизвестном направлении. Ничто из этого не дает другому человеку права воспользоваться тобой или твоей собственностью. А мы из-за какой-то своей внутренней ущербности, видимо из-за страха, наверное, постоянно норовим обвинить потерпевшего – мол, сам виноват, не надо было провоцировать. Это абсолютно идиотическая конструкция!

Однажды по телевизору увидела сюжет о том, что у какой-то женщины, подходившей к своему дому, преступник вырвал из рук сумку и скрылся. Дальше следовал комментарий работника милиции. Выяснилось, что женщина, как и все мы, собственно, вела себя вызывающе неправильно. Почему все мы? А скажите, как вы носите сумки? В руках, на плече, а если рюкзак – то на спине? Вот и провоцируете негодяев. Потому что правильно носить сумку на животе, повесив ее на шею. Плюс не надевать на голову капюшон, который мешает обзору.

– Да, вот про капюшон – это прекрасно! И умереть потом от менингита! Прекрасный план от работников милиции. Супер! Повторяю: единственный способ спровоцировать преступника – запрыгнуть на его половые органы или всучить ему деньги, – продолжает доктор. – Все остальное – это его действия, его ответственность и совершенное им преступление. Он может быть хитрым, изобретательным, или просто ему повезло застать нас врасплох – мы-то, будучи жертвой, какое имеем ко всему этому отношение? Преступника провоцирует исключительно его собственная готовность совершить преступление.

И в этом смысле я терпеть не могу двусмысленное слово «жертва». У него неудачные коннотации, то есть система ассоциаций, которая, так сказать, совершенно не соответствует моменту. Когда мы слышим слово «жертва», мы автоматически вспоминаем о том, что можно «принести себя в жертву», «пожертвовать собой» – существуют такие устойчивые выражения. То есть, в сути этого слова заложен какой-то активный компонент, нечто вроде сознательного согласия на такую участь. А это полная ерунда. Никто из «жертв» не собирался быть «жертвой».

Читать дальше