Галина Артемьева - Зрелой женщине принадлежит мир. Как быть счастливой в мире мужчин

Поговорим о неизбежном. О течении времени.

О жизни в целом и отдельных ее этапах.

Кто-то сказал: «Всем хочется жить очень долго, но никому не хочется стареть». Думаю я над этой фразой… Поначалу, конечно, соглашаюсь. Да! Вот жить бы себе лет сто, скажем, и все сто лет быть примерно двадцатипятилетней. То есть не такой уж полной смутного ожидания глупышкой, как в пятнадцать лет, и не – о ужас! – сорокалетней старушкой без всяких перспектив. Быть умной, сильной, прекрасной, стройной и молодой. И так сто лет наслаждаться бы молодостью, а потом… Ну, как в сказке: «Ваше время истекло! Ваше время истекло!»

Примерила на себя эти сто лет. Представила. И что-то мне не захотелось. Скучно почему-то стало. А как же мои тридцать пять, когда я почувствовала, что только сейчас начинаю понимать что-то про любовь? Как же мои сорок пять, когда я осознала, что могу в своей профессии всё-всё? Могу, понимаю, ставлю перед собой новые задачи… Как же ощущение особой яркости окружающего мира и радости от каждого прожитого дня, приходящее после пятидесяти? И доброта, и сочувствие ко всему живому, и мудрость, и – особая красота… И много чего еще…

У нас в стране особое отношение к возрасту. Порой пугающее своей дикостью. Когда-то Некрасов в своей поэме «Кому на Руси жить хорошо?» описал встречу с крестьянкой. Шли, мол, страннички, видят, в поле старуха работает, окликнули… Ну, слово за слово… А потом оказалось – старухе тридцать восемь лет! Ой, мамочки!

Много в нашей литературе XIX века примеров, когда пятидесятилетнюю женщину считают уже полной старицей. Просто уже ничего, кроме смертного одра, ей в ближайшее время не светит. (Это я сейчас о маме Наташи Ростовой вспомнила из «Войны и мира» Л.Н. Толстого.)

Сейчас как-то все сместилось! На все мы смотрим несколько иначе.

Вот, например, постоянно повторяем: «Бальзаковский возраст, бальзаковский возраст»… Тут о нашей Примадонне написали недавно, что «женщина бальзаковского возраста вышла замуж за тридцатипятилетнего». И я очень долго смеялась. Потому что, знаете, сколько это – бальзаковский возраст? Тридцать лет! Роман такой есть у Бальзака – «Тридцатилетняя женщина». Вот после выхода этого романа и стали деликатно называть женщин тридцати лет «дамами бальзаковского возраста».

А теперь так называют шестидесятилетних! И кстати, это положительная тенденция. Потому что тридцатилетние сейчас считаются молодыми, даже юными. У которых всё-всё впереди. И можно особо не спешить.

Молодость продлилась. Это радует. Но есть и другие тенденции. Вот читаю чей-то отзыв о моем романе «Новый дом с сиреневыми ставнями». И там написано, что главная героиня, женщина средних лет, с которой происходят всякие не очень приятные, скажем так, приключения. И я не знаю, смеяться мне или огорчаться. Потому что главной героине моего романа, Татьяне, тридцать пять лет. И кто-то всерьез назовет этот возраст средним? По-моему, это молодость. Вполне осознанная, качественная, классная молодость. Чтоб нам всем подольше оставаться в таком «среднем возрасте»!

Я вот недавно спросила одну двадцатилетнюю девушку, как она себе представляет свою жизнь после сорока. Та задумалась. На лице ее отразились страх и смущение. После некоторого молчания она промолвила:

– Я даже представить себе такоене могу. Мне страшно!

Ей и впрямь было страшно! А мне почему-то смешно. Ведь это история болезни. Вот как она до нас добралась, эта болезнь – в виде очередного мучительного страха. Пустого, замечу, глупого, разрушающего. Который – обратите внимание, это очень важно! – чрезвычайно выгоден!

Кому? О! Вы же умные люди и сами прекрасно понимаете.

Что будет, если женщина примет себя, полюбит именно такой, какая она есть? Пластическим хирургам точно придется туго! И многим им подобным тоже.

Я убеждена в необходимости следить за собой, за состоянием своего тела, лица. Но не меньше я уверена, что делать это надо не из страха постареть и перестать нравиться, а из уважения к собственной жизни. Из понимания, что жизнь предстоит долгая! И долгую эту жизнь можно наполнить глубоким смыслом и красотой, а можно и растратить на пустяки…

Есть замечательная поговорка: «В старости чувствуется, кто не берег себя в молодости». И еще говорят: «Твой сегодняшний образ жизни настигнет тебя через двадцать лет». То есть если бережешь себя сегодня, то и через двадцать лет будешь в отличной форме. Прожигаешь жизнь – через двадцать лет станешь развалиной.

Об этом мы еще поговорим. И о зрелости человеческой, о ее силе. Хочется мне на многих примерах доказать вам, что жизнь после сорока – существует! И представьте – даже после пятидесяти! И – не побоюсь этих слов – после шестидесяти тоже. И после семидесяти, и восьмидесяти…

Примеров тому много.

Жизнь у каждого одна. И если относиться к ней бережно, ценить ее, то с чего бы это человек начнет думать, что в шестнадцать лет жизнь прекрасна, а в семьдесят ужасна.

Тут не в возрасте дело, а в чем-то другом. В чем же? Об этом поговорим.

Несколько лет назад купила я в одном швейцарском курортном городке очаровательную открытку начала XX века. На ней изображена прелестная женщина. Надпись над изображением гласит: «Десять прекраснейших лет женщины находятся между 39 и 59». Обнадеживает, верно? Видите, европейцы уже сто лет назад пришли к такому выводу. А сейчас границы счастливого возраста и для мужчин, и для женщин значительно расширились.

Вот, например, прочитала недавно, что японские ученые определили возраст от 50 до 75 лет как самый творчески продуктивный. До этого накапливался опыт, знания, а после пятидесяти приходит понимание, наступает иной этап проявления возможностей человека. Ведь это прекрасная новость, правда?

Какая же правда, возразят мне, когда у нас люди в среднем и до шестидесяти не доживают! Да, это так. И на то есть много объективных причин. Но кроме них, есть причины субъективные. Вот они-то влияют на продолжительность жизни роковым и страшным образом больше всего.

У нас не принято учить радоваться жизни. Не принято ее ценить. Человек ощущает пренебрежение окружающих к его собственной жизни при первом же столкновении с социумом. А воспитание построено на том, чтобы привить человеку чувство страха, вырастить из него жертву, всегда готовую к подчинению. Допускаю, что никто этого специально не хочет. Но все наши традиции формируют именно такой подход к воспитанию, к человеку, к его жизни и старости. В детях не воспитывается уважение к собственному телу, к его здоровью и поддержанию физической формы. Нет настроя на долгую жизнь. Не культивируется мысль: «Если сделаю сейчас что-то вредное, разрушающее организм, что потом со мной будет, когда пройдут годы?»