Паоло Мантегацца - Физиология наслаждений

В ту пору жизни, когда мы уверены, что крепко стоим на самой вершине горы, только потому, что медленно спускаемся по параболе падения, я захотел прочитать еще раз эту книгу, как будто бы она была не моя; захотел произвести беспощадный экзамен совести, чтобы увидеть, является ли моя «Физиология наслаждений» нравственной книгой. Итак, если вы даете мне опасное право быть судьей самого себя, я думаю, что книга честна и что ее чтение может внушить честные мысли и подвигнуть на благородный труд. У меня нет угрызений совести: я – не льстец человеческим похотям и никогда не ласкал человеческие слабости.

Природа даровала нам широкие радости в мире чувств, но я показал, что большие радости, сообразные с природой интенсивного наслаждения, находятся на высоте чувства, в отважной борьбе страстей, в бодром труде ума.

В течение моей жизни мне довелось получить не одно красноречивое благодарственное письмо от возвышенной и благородной души, которую я сумел вырвать из изнеженных, противных природе наслаждений; от обескураженной и разбитой души, которую я смог направить к великодушным поступкам. Позвольте мне порадоваться от всей души этому сделанному моей книгой добру.

Я питаю такую веру в способность нравственной радости улучшить и возвысить человека, что мне хочется пообещать тем, кто читает с удовольствием мои книги, и всем тем, кто желает мне сколько-нибудь добра, два новых тома: «Эпикура», и первый – опыт картин человеческой природы, который повествует о «Радостях человека», написанных как картины природы и изученных как факт науки.

Лицемерие – одна из самых выдающихся характерных черт нашей современной цивилизации. И верующие, и рационалисты, – и свободные, и рабы, и великие, и малые, и целомудренные, и развращенные, – мы все до единого копошимся в густом тумане циничного скептицизма, которым мы измучены и обессилены. Итак, соберитесь, взявши друг друга за руку, и с высоко поднятым челом гляньте прямо в лицо тому, чей возглас: «Брат, учись умирать», донесся до нас через столько веков; и соберитесь, чтобы, в свой черед, воскликнуть еще громче: «Брат, учись жить».

Флоренция, 13 марта 1868 г.

Пятая страница

Эта жемчужина, издатель, присылает мне весть, что он намеревается превратить каждый лист моей книги в металлическую страницу, и, не желая новых хлопот с набором, хочет выпустить пятое последнее и стереотипное издание. От неожиданной новости меня обдает холодом страха, и я вижу со священным ужасом, как выливается в неумолимый, неизменный металл то, что я настрочил в моей ранней юности. Если это не то, тогда победив скромность и сделавшись гордым из-за этих пятисот лилипутских табличек, в которые должна превратиться моя «Физиология наслаждений», я тоже принимаю монументальный вид законодателя и пророка; и, с высоты моих скрижалей, я хочу начертать эти десять советов Эпикура, следуя которым всякий может сделаться счастливым, будь на то лишь его добрая воля.

I. Всегда работать.

II. Всегда любить.

III. Любить жену больше самого себя.

IV. Не считать никогда в активе жизненного баланса чужой благодарности.

V. Наставление вместо ненависти; улыбка вместо презрения.

VI. Из крапивы извлекать нитку, из полыни – лекарство.

VII. Нагибаться лишь за тем, чтобы поднять того, кто упал.

VIII. Иметь всегда больше ума, чем самолюбия.

IX. Спрашивать себя каждый вечер: «Что сделал я хорошего?».

X. Иметь всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе – полную бутылку, в саду – свежий нетронутый цветок.

Флоренция, 10 марта 1870 года

Наслаждение есть элементарный, неопределимый сам по себе феномен жизни. Цель этой книги – его видимые проявления и история; будь это не простой набросок, а многотомное сочинение, сущность наслаждения осталась бы все же без определения. Впрочем, определение предмета, известного всем, о специфической действительности которого нет сомнения, есть чистая роскошь логической гимнастики, от которой я отказываюсь без угрызения совести. Тому, кто, будучи другого мнения, настоятельно потребовал бы определения, я отвечу, что дал его вместе с этой книгой, представляющей хотя очень многословное на вид, но неполное и недостаточное по моему мнению, определение.

Наслаждение есть ощущение, почему и имеет общие черты с этим жизненным проявлением. Существенные, составляющие его элементы – суть, вследствие этого, результат какого-нибудь внутреннего или внешнего влияния на одну из чувствительных точек нашего тела; частное изменение, воспринятое чувствительным волокном, и сознание ощущения. Этот феномен принадлежит, таким образом, нервной системе и как ощущение может иметь первое начало в периферических нервах и цереброспинальном центре. Иногда наслаждение (исходит прямо из чувствующего нерва, изменяясь частным образом, и центры не получают ничего, кроме сознания о том, что происходит в нерве. В другой раз нервы передают головному мозгу впечатление, которое, разнообразно изменяясь, создает наслаждение; или же сами центры перерабатывают прежние, собранные чувствами материалы и производят приятные ощущения. В этих двух последних случаях наслаждение происходит в мозгу и может распространиться по периферическим нервам, чтобы облегчиться от чрезмерного напряжения и показать свою особенную физиономию.

Характерные черты, которыми ощущение наслаждения отличается от других ощущений, неведомо, и должно состоять, по всей вероятности, в некотором частном изменении чувствительной нервной мякоти, которое ускользает от чувств. Это специфическое изменение может составить единственный элемент ощущения или может соединиться со многими другими частными изменениями и создаст столько же наслаждений, отличающихся один от другого, но согласных в их общем характере.

Наслаждение почти всегда есть усиленное ощущение, проявление излишества местной или общей силы. Пользование им требует траты материи и представляет, как и все другие явления жизни, параболу. Наслаждение растет до самой высшей точки и потом убывает, пока не исчезнет совершенно. Чем короче линия, соединяющая эти две различные стадии, тем сильнее наслаждение, и наоборот. У некоторых наслаждений линии роста и убыли до того растянуты, что трата силы на пользование ими распределяется на бесконечное течение времени, и ощущение, дойдя до последней точки падения, может снова воспрянуть и образовать новую параболу. В этих случаях лишь начерченная ощущением, она может казаться почти прямой, как дуга очень большой окружности.

Во всяком случае, каждый класс наслаждения получает при зарождении некоторую сумму силы, которая может быть увеличена лишь потерей материалов, предназначенных для других радостей. Слабый бред чувств уничтожает высшей степени жадным огнем топливо, предназначенное для поддержки жизни спокойных радостей ума, и ум, жаждущий возвышенных наслаждений, находящихся лишь на известной высоте, должен стоять на пепелище ощущений и чувств. Здесь, как и в других случаях, сила зависит от растянутости.