Татьяна Девятова - 5 наболевших вопросов. Психология большого города

Стараюсь внимательно вслушиваться и вдумываться в слова Андрея. И это приносит неожиданные и иногда неприятные открытия. Считала свои отношения с супругом очень теплыми, глубокими, искренними, но вот – узнала в этом описании пару ролей, которые мы все же играем друг для друга…

– Но при этом есть же тот , кто, загримировавшись, исполняет каждую роль?! Невидимка , который входит в те или иные я-отождествленные роли и каждый раз надевает на себя разные костюмы: дочери, матери, сотрудника, прохожего – кого угодно. Невидимка, который на каждый свой очередной спектакль надевает соответствующий наряд. Когда вы в театре выходите играть Офелию, вы надеваете костюм Офелии и ждете Гамлета, а не Отелло. Потому что если, по сценарию, выйдет Отелло, то надо одеться по-другому и надо платок обязательно при себе иметь, чтобы его потом куда-то передать, чтобы затем его выкрали и подсунули, правильно?

И это происходит автоматически, это лежит внутри самой структуры нашего социального поведения. А этот невидимка постоянно находится в ситуации перепрыгивания из одного костюма в другой. Но! Есть этот момент его полета!!! Перелета! Когда он еще не в том костюме, но уже не в этом. Он может во время беседы взять и вдруг дистанцироваться, выскочить из ситуации, подняться над ней и воскликнуть: «Боже мой, и это – мои родители! Ну ничего не понимают вообще!» Невидимка вышел, костюм остался – держится, не падает, не оседает. А невидимка походил где-то, вернулся в костюм «ребенка» и сказал: «Да, мама, хорошо, папа, все, как вы скажете… Ну, я пошел. До свидания!»

И у нас проблемы, собственно говоря, с этим невидимкой . Именно он в нас ноет, воет и плачет. Уставший, измученный от этих бесконечных спектаклей, которые, с одной стороны, и составляют его существование, а с другой – не дают того ощущения жизни, в котором он нуждается. И это ведь со всеми так происходит, со всеми людьми, ВООБЩЕ со всеми! Нет ни одного человека, который бы не переживал чего-то подобного. Да, одни это переживают как развернутый драматичный экзистенциальный кризис, другие – как хандру, что, мол, никто меня не любит, никому я не нужна и так далее. То есть одни в области духа экзальтируются, а другие просто брюзжат, ворчат, пьют и ипохондризируются. В общем, кто-то глубже это чувствует, объемнее воспринимает, а кто-то попроще. Но суть одна и та же: плач невидимки… Вроде и есть он, а вроде и нету. И очень ему от этого плохо.

Исключение из данного правила – редкость: люди, которые находятся на самом высоком уровне личностного развития, небольшая компания святых – мать Тереза, может быть. Не знаю… Мой список закончился. Впрочем, я не слишком верю, что и «невидимка» Терезы была всем и слишком довольна. Я видел очень интеллектуальных, одухотворенных, гениально одаренных людей, но каких-то святых, как о них рассказывают: пришел, сел перед ним, и тепло тебе сразу стало, и все твои маски сняты, и сразу твой «невидимка» освободился и наслаждается безмятежностью блаженства, и счастье есть, его не может не быть, – нет, таких не встречал.

Еще хочу заметить, что вот этот «невидимка» (в монографии он у меня «сущность» называется), который мигрирует, в зависимости от состояния окружающей среды, из одного костюма в другой, – он же бессодержателен. У него есть только нота чувства, нота переживания. Он как звук камертона: «Тун-н-н-н-н-н…» В нем нет ничего, какой-то там ширины, глубины, длины, он просто это «ун-н-н-н…» И весь мир – это огромное количество вот таких одиноких камертонов. Поэтому и у супруги моей – Лилии Ким – роман, посвященный одиночеству, так и называется – «Я не один такой один».

Но к чему я это все говорю об этой бессодержательности, неспецифичности нашей исконной, внутренней сущности? Да к тому, что если внутри все мы по сути своей одинаковы, то чтобы ощутить в другом «родственную душу», нам нет нужды в каком-то специальном человеке, в определенном лице с неким заданным количеством черт. Нет, нам нужен просто тот человек, который не побоится с нами и перед нами «раздеться». Фигурально выражаясь, разумеется… То есть человек, который не будет с нами в каких-то определенных, пусть и прекрасных, но формализованных, привычно-отработанных отношениях. А будет «голым», как есть, без всяких попыток быть каким-то… Не будет ни ощущать себя, ни воображать себя каким-нибудь доктором, например, в отношениях с нами, или учителем, или учеником, или родителем, любовником, женой, сыном… он не будет находиться ни в какой роли.

И мы получим то, что я называю «индивидуальными отношениями». Это когда друг с другом взаимодействуют не «личности» с их «богатым жизненным багажом», а сущности. Это отношения, в которых особенно и говорить-то не о чем. Это отношения, в которых время течет как-то неопределенно, есть или нет – непонятно. Отношения, где все красиво , при этом ты не можешь назвать ни одного формального критерия этого прекрасного. Это индивидуальные отношения – глубокие, проникновенные, отношения двух людей, которые не предполагают развертывания никакой социальной пьесы. Они лишены всякой цели и хороши оттого просто, что они есть. Как цветы, знаете…

– Пытаюсь осмыслить то, что вы сейчас сказали. Удивительно! Выходит, близкие отношения возможны, и, соответственно, проблема одиночества снимается с повестки дня, когда другой человек перед тобой «разденется»?

– В целом, да.

– Для того, чтобы и ты мог, наконец, это сделать?..

Когда я пыталась понять, почему люди, которых я расспрашивала об одиночестве, не могут избавиться от этого чувства, то нашла одно общее слово, которое звучало в ответах на вопрос: «Почему не могу найти родственную душу?» – СТРАХ. Страх близких отношений. Получается парадокс: мы очень хотим и одновременно страшно боимся близких отношений. И испуганно ждем, когда пусть вон он сначала «разденется», чтобы и я мог, но чуть позже, потом.

Так почему ждем, когда другой начнет, почему страшно «обнажиться» первым, ну опять же – в рамках этой метафоры?

– Вы совершенно правы. Но чтобы максимально точно ответить на ваш вопрос, надо прояснять еще кучу самых разных деталей. Дело в том, что «индивидуальные отношения», о которых мы говорим, могут сформироваться только на очень высоком уровне развития личности (в классификации, которую я привожу, – это третий уровень). А до него доходят очень немногие – чем выше в гору, тем население меньше…

Если же личность находится на первом уровне своего развития (а на этом уровне находится подавляющее большинство людей), вы такому человеку можете сто раз объяснять, что он находится в роли мамы и совершенно не разговаривает с вами по-человечески, а он – ваша мама то есть – будет смотреть на вас в искреннем недоумении и тревожиться, полагая, что, видимо, вы немножко не в себе сегодня или съели что-то не то. Она же мама! Она за вас волнуется! «Что значит – я не разговариваю по-человечески?! А как я разговариваю?! Нет, я тебе русским языком говорю – надень шапку и перестань встречаться с Лешкой!» Понятно я объясняю психологическую конструкцию?