Никколо Макиавелли - Политика для начинающих (сборник)

Ответ на это требование последовал немедленно. В течение всего лишь одного месяца Пруссия лежала у ног Наполеона.

Но эти вынужденные победы могли вызывать восторг и тешить самолюбие человека менее прозорливого, чем Наполеон, ибо самые сильные удары, наносившиеся им союзникам Англии, слабо отражались на этой последней и лишь осложняли борьбу с нею. Решив поэтому прервать всякую связь Англии с континентом, Наполеон первым делом по вступлении в Берлин объявил «Британские острова в состоянии блокады» и прежде всего обязал Пруссию не покупать английских товаров, а захваченные сжигать.

Двинувшись затем навстречу русской армии, он после Прейсиш-Эйлау и Фридланда обязал и Россию закрыть свои порты для англичан.

Теперь для того чтобы распространить эту так называемую континентальную систему на всю Европу, нужно было закрыть порты Испании и Португалии. С этою целью Наполеон направился за Пиренеи и 4 декабря 1808 г. вступил в Мадрид, а в это время Англия выдвинула ему в тыл Австрию (5-я коалиция 1809 г.).

С изумительною быстротою, повернув назад, Наполеон сначала в пятидневном бою под Экмюлем и Ратисбоном разбросал австрийские армии, затем в Ваграмском бою докончил их поражение и по Венскому миру присоединил к Франции все восточное побережье Адриатического моря. Иными словами – фактически распространил континентальную систему и на Австрию.

После войны 1809 г. общая обстановка на театре борьбы за жизнь между Англией и Францией сложилась следующим образом.

В течение восемнадцати лет, не объявив сама ни одной войны (кроме вынужденного похода за Пиренеи), но активно отражая методически, точно волны прибоя, накатывавшиеся на ее правый фланг коалиционные армии, Франция распространила свое господство на всю Западную Европу.

Распоряжаясь теперь богатствами последней в людях и деньгах, владея всеми побережьями Северного моря и обладая воплотившеюся в лице ее императора творческою энергией, она имела возможность в короткое время создать превосходный парусный флот, переправить под прикрытием его на Британские острова какой угодно силы армию и покончить с неустанно нападавшим на нее врагом в его же собственном доме.

Эта операция являлась тем более осуществимою, что оставшаяся одинокою Англия была накануне оборонительной войны с С.-А. Соединенными Штатами, долженствовавшей отвлечь значительную часть ее морских сил на запад.

Таким образом, для Англии близился уже тот судный день, когда она, нарвавшись на гения Наполеона, должна была опуститься на уровень сваленных ею Голландии и Испании.

Но преемственно даровитый английский кабинет вывел ее и из этого положения.

В то время вполне независимыми и могущественными державами в Европе оставались лишь сама Англия, деспотически царившая на море, Франция, господствовавшая над западною половиною Европы, и Россия, владевшая восточною половиною этого материка. Так как между двумя последними не было ровно никаких причин для жизненного соперничества, требовавших устранения вооруженною силою, то вся работа английской дипломатии сосредоточилась на создании их искусственным образом, прежде всего на том, чтобы охладить дружественные после тильзитской и эрфуртской встреч отношения между императором Александром I и Наполеоном и довести их до открытого разрыва.

Одним из главных орудий для этой цели явился собственный министр Наполеона Талейран.

Посланный в Петербург с деликатнейшею миссией, долженствовавшей привести к прочному союзу между Россией и Францией, он поступил так, как диктовали ему его личные интересы, «J’avoue, – пишет он, – que j’etais effraye d’une alliance de plus entre la France et la Russie. A mon sens, il fallait arriver a ce que l’idee de cette alliance fût assez admise pour satisfaire Napoleon, et a ce qu’il у eût cependant des reserves qui la rendissent difficile» [19].

Умно посеянные опытным христопродавцем семена взаимного неудовольствия, быстро разрастаясь в личную обиду и непримиримую ненависть, в конце концов запурпуровели кровавым плодом войны.

Закончив все приготовления к далекому и трудному походу, Наполеон в мае 1812 г. прибыл в Дрезден и здесь, во всем блеске своего величия, окруженный свитою коронованных вассалов, обнажил меч против России.

И вот, по одному мановению бога войны уже стоявшие под ружьем 680 000 французов, пруссаков, австрийцев, саксонцев, баварцев, вюртембержцев, вестфальцев, голландцев, итальянцев, поляков и т. д. трогаются с места, и весь этот бурный поток разноязычных народов с тяжелым громыханием орудий, скрипом обозов, топотом и ржанием 176 850 лошадей устремляется к востоку…

Никогда еще, как именно в эту минуту, не мог английский гений сказать с большим правому, что «политика есть господство ума над чувствами и материей»; никогда изобретенное им «the ballance of power in Europe» не получило столь полного и столь внушительного выражения, как теперь, когда на одну чашу весов положена была западная половина Европы, а на другую – восточная, и никогда английский народ не имел больше основания гордиться своим правительством, как теперь, когда «the great Shadow» – «Великая тень», приводившая в уныние и трепет Британские острова, отброшена была наконец в сторону и поползла на зубчатые стены Московского Кремля…

Невольно сделавшись громоотводом Англии и приняв на себя удары ополчившейся против нее Западной Европы, Россия обнаружила все присущее ее народу и армии мужество, но при этом, по мнению Кутузова, она должна была ограничиться изгнанием врагов и «сохранить Наполеона для Англии».

К несчастью, окружавшая государя свита из англичанина Роберта Уилтона, шведа Армфельда, пруссаков Вольцогена и Винценгероде, эльзасца Амштедта, пьемонтца Мишо и корсиканца Поццо ди Борго, не обращая внимания на разорение страны и усталость войск, напрягала все усилия к тому, чтобы перенести войну за границу для освобождения от ига Наполеона и Западной Европы.

Старания иностранцев увенчались успехом, и 1 января русская армия переправилась за Неман.

Начавшееся, таким образом, обратное течение народов с востока на запад должно было оказать самое решительное влияние на ход англо-французской борьбы, так как по мере приближения к границам Франции число наступавших на нее континентальных держав увеличивалось, силы их росли и дух креп в той же прогрессии, в какой убывала мощь Франции.

Уже в мае 1813 г. под Люценом и Бауценом под знаменами Наполеона сражалась армия, отпущенная ему, так сказать, в кредит, ибо в ее рядах находились взятые до срока контингенты 1813–1814 и 1815 гг. Во время Пойшвицкого перемирия, надавив на Францию всею тяжестью своей власти и выжав из нее последние соки, он довел свои силы до 350 000 человек, но это были солдаты уже только по имени, и во главе их стояли не львы Аустерлица, Ваграма, Иены и Ауэрштедта. Идеальный начальник штаба Бертье, перенеся воспаление мозга, страдал забывчивостью, мечтал об охоте в своем недавно приобретенном имении и перепутывал приказания. Перегруженные наградами и славою маршалы вслух думали о прекращении войны и возвращении во Францию.