Максим Калашников - Хроники невозможного. Фактор «Х» для русского прорыва в будущее

В сущности, ничего не изменилось и сегодня. Более того, сейчас неверие общества в возможность радикальных инноваций только выросло. Неверие из среды «признанных специалистов» проникло и в массы обывателей. Интернет усилил эту тенденцию: сегодня гению-новатору приходится еще хуже, чем век-два назад. Интернет выплескивает на него цунами оскорблений и нападок. Постмодернистские массы стали массами ни во что не верящих кретинов, норовящих втоптать в грязь всякого, кто выделяется из серого фона двуногих животных-потребителей. Это – что на Западе, что в постсоветском гнилом болоте. Вот еще один пример, вычитанный мною в журнале «Популярная механика» за сентябрь 2010 г.

Еще в 1969 году инженер фирмы «Дуглас Эркрафт» Эндрю Бауэр на спор построил повозку с пропеллером, которая, идя по ветру, превышала скорость оного на 20 %.

Уже в наши дни Джон Бортон и Рик Кавальяро (2004 г.) затеяли дискуссию в Паутине: возможно ли это повторить?

«…Скептики, которых было подавляющее большинство, утверждали, что ничто подобное, как и вечный двигатель, невозможно в принципе. Причем в их рядах, помимо дилетантов-всезнаек, было немало профессионалов в области аэродинамики и опытных яхтсменов… Их аргументы выглядели бронебойно – когда гипотетический аппарат, идущий строго по ветру, достигнет скорости самого ветра, он будет неизбежно остановлен встречным ветром. Кроме того, если учесть, что КПД любой механической системы всегда меньше сотни (а на практике редко переваливает за полтинник), то идея выглядит и вовсе несерьезной…» – пишет Владимир Санников (По ветру, быстрее ветра // Популярная механика, сент. 2010).

В 2006 году яхтсмен из Флориды Джек Гудман построил модель трехколесного аппарата с воздушным винтом, передающим энергию ветра на колеса. И достиг с ее помощью скорости больше, чем у попутного ветра. Выложил сцены испытаний в Интернете, и…

«…Помои полились на Гудмана зловонным потоком. Одни неверующие комментаторы обвиняли его в том, что к аппарату была прикреплена тончайшая леска, другие – в том, что дорога шла под уклон, а контрольные приборы были специально подкручены, третьи кричали, что внутри конструкции был установлен моторчик с батарейками…»

Только постройка полноценного буера с водителем, который снова превысил скорость попутного ветра, заткнула пасти толпе обывателей-идиотов.

Обратимся к такой сфере, как математика и информтехнологии. Сегодня, например, фрактальная математика (и, соответственно, фрактальная геометрия) – буквально mainstream, общепринятая наука. Фрактальная математика произвела переворот в IT. А создатель фрактальной математики – Бенуа Мандельброт.

Когда он в 1980-е выступил со своей теорией, «признанные специалисты» и «профессионалы» его сразу же попытались утопить в дерьме. «Сначала фракталы сделали Бенуа М. парией в математическом истеблишменте. Французские математики были в ужасе. Что? Картинки? Мон дью! Это все равно что показывать порнофильм собранию набожных православных бабушек в моем родном Амиуне. Поэтому Мандельброт некоторое время оставался интеллектуальным изгоем, работая в исследовательском центре «Ай-Би-Эм» на севере штата Нью-Йорк. Это было типичное “в ж… деньги!”, так как айбиэмовское жалованье позволяло ему заниматься, чем хочется.

Но масса людей (прежде всего компьютерщиков) сразу схватила суть», – вспоминает друг математика, финансист-философ Нассим Талеб в книге «Черный лебедь» (2007 г.). Мандельброту повезло: он создал свою инновацию в мире бурного развития компьютерных систем и потому смог довольно быстро посрамить «признанных специалистов» в математике. А вот в 1970-е Мандельброта могли и забить копытами.

Да, и в мире компьютерных наук новаторам тоже приходится прошибать путь сквозь плотный строй ослов и подонков – все тех же обывателей и «признанных светил». Добавим в нашу копилку историю Дугласа Энгельбарта, изобретателя интерактивных технологий – графического пользовательского интерфейса, мыши, гипертекста, текстового редактора, групповых онлайн-конференций. В 1950-е годы Энгельбарт безуспешно пытался убедить инженеров-компьютерщиков, библиотекарей и представителей государственных организаций в том, что ЭВМ можно использовать для того, чтобы помогать людям думать, выполнять научные вычисления и вести обработку коммерческой информации. Но ни один человек, ни одна организация тогда не рассматривали электронно-вычислительные машины именно с такой точки зрения! Энгельбарту пришлось попереть против большинства – и создать концепцию интерактивных технологий, которые действительно расширили возможности человеческого интеллекта. И только после этого разработчики техники, программисты и создатели пользовательского интерфейса сумели породить и первые персональные компьютеры, и первые их сети. ( Бронкман Дж . Во что мы верим, но не можем доказать. Интеллектуалы XXI века о современной науке. М.: Альпина нон фикшн, 2011. С. 311).

Не хотите ли образчик из жизни гляциологии, науке о льде? Сегодня существование озер под белым панцирем Антарктиды – факт общеизвестный. Но мало кто знает, что эти озера «на кончике пера» открыл русско-советский ученый Игорь Зотиков. Его книгой «460 дней в четвертой советской антарктической экспедиции» (1984) я буквально зачитывался. Зотиков пришел в гляциологию в 1957-м из ракетостроения, где занимался проблемами того, как воздух обтекает головную часть ракеты. Наш исследователь считал, что между этим и тем, как гигантский ледник стекает с материка Антарктиды, в принципе нет разницы. Именно Игорь Зотиков в 1960-м опубликовал статью, где доказывал: под льдами Белого континента в силу теплоизоляции самого льда и потока тепла, идущего из недр Земли, непременно должны быть незамерзающие резервуары-озера.

Что тут началось! Зотикова пробовали затравить. В мае 1968 года диссертацию ученого должны были провалить: оппонентом его выступал гляциолог с мировым именем, профессор П. А. Шумский. Как пишет журнал «Популярная механика», маститый авторитет заготовил разгромную рецензию на тридцати страницах, где вполне научно доказывал полную несостоятельность Зотикова. Мол, не может быть озер подо льдом! Но в тот момент стало известным: американцы на антарктической станции «Бэрд» при бурении наткнулись на озеро на двухкилометровой глубине. Зотиков успел получить телеграмму и посрамить Шумского.

Ему тоже повезло. А если бы американцы в тот день не наткнулись бы на подледный водоем? Зотикова бы публично высекли, опозорили – и потом попробуй он докажи, что был прав. Наука, знаете ли, не место для мягкотелых. Здесь «разборки» и защита захваченных областей идут жестко и без сантиментов!