Лууле Виилма - Прислушайтесь к своему лучшему другу – слушайте свое тело

Тело честное это значит, что рано или поздно оно выставляет на обозрение все плохое.

Болезнь мы считаем плохой.

Однако тело тем самым говорит человеку: «Мой дорогой! Я даю тебе болезнь. Это — искупление твоего кармического долга, исправление твоих ошибок. Не сделай я этого, ты стал бы увеличивать долг кармы, причиняя зло другим. Теперь же у тебя есть болезнь, которая заставит тебя заняться собой и тем самым помешает тебе нанести зло другим».

Так истинный любящий из двух зол выбирает меньшее.

Как-то мне пришлось заниматься молодым мужчиной, который на ралли врезался в дерево и пролежал несколько недель без сознания в реанимации. По прогнозу врачей, в лучшем случае он мог рассчитывать на инвалидное кресло.

Когда я впервые разъяснила жене этого человека стоявшую перед ней задачу, то мне не хотелось заглядывать сколь-нибудь далеко в будущее — настолько все казалось безнадежным. Женщина походила на перепуганного, едва оперившегося воробышка. И что хуже всего, она была затюкана своим мужем, отнюдь не домоседом, и своей властной свекровью.

Женщина забилась в угол и в отчаянии повторяла: «Я не сумею. У меня не получится. Я не смогу». Я же внушала ей со всей убедительностью, на какую была способна: «Я научу, и Вы сумеете. Я объясню, и у Вас получится. Вы — женщина, и у Вас есть необходимая душевная сила. Не может быть, чтобы Вы не смогли. Он — Ваш муж, которого Вы любите, хотя и боитесь».

Я начитала для нее на магнитофонную ленту необходимые наставления и уехала на три недели подальше, чтобы до меня нельзя было добраться. Лишь впоследствии я сообразила, что последнее обстоятельство сыграло решающую роль, ибо оно полностью мобилизовало женщину. Окажись я поблизости, она понадеялась бы на меня. Беда же была уроком их жизни, который им предстояло усвоить. Когда я вернулась, мужчину уже выписали из больницы, и он передвигался без посторонней помощи. Чудо, сотворенное этой маленькой, хрупкой женщиной, свершилось.

Теперь мужчине предстояло поработать над собой, чтобы избавиться от незначительных «неполадок», которые он считал мелочами. Я пыталась втолковать ему, что это не мелочи, а он стал дурачиться, словно мальчишка, бравирующий перед другими своим геройством. Чрезвычайно смелый мужчина! Я ожидала от него слов, что вся эта чушь для глупых баб и что настоящий мужчина не станет тратить время зря на выслушивание подобной ерунды. Но этот здоровенный детина не осмелился произнести их. За него это пришлось сказать его жене, которая к тому времени менее всего походила на маленького наивного воробышка. Произошедшая с мужем беда сделала из нее женщину.

Этот мужчина не знал, что его неверие — не что иное, как страх меня не любят. Он боялся, что я скажу ему нечто такое, что он для себя не приемлет. Он не верил в силу любви, и в этом заключалась его самая страшная болезнь. Он верил в силу. Все, связанное с нежностью и с любовью, он сводил к физическому уровню. Он хотел отдавать только для того, чтобы что-то получить.

Его упрямство, оно же неподвижность шеи, поврежденной в результате аварии, непременно станет причинять ему боль в будущем. Желание быть лучше других вылилось в перелом основания черепа. Сопутствующее перелому длительное пребывание без сознания выразило его страх осознать свои стрессы, страх допустить их в сознание. Печаль из-за того, что он не стал лучше всех, вызвала отек мозга. И будет и в дальнейшем приводить к головным болям, поскольку мужчина не признает своих ошибок.

Желание отомстить за свои разочарования вызвало у него кровоизлияние в мозг. Эту ошибку женщина исправила, но муж этому не верит. Поэтому он может повести себя неожиданно агрессивно по отношению к кому-либо, кто придется ему не по нутру, ибо он не усвоил своего урока самостоятельно. В дальнейшем его тело перестанет подчиняться силе женской любви. Свой долг кармы он искупает свалившимися на него страданиями, однако, уготавливая для жены очередные страдания, он навлекает на себя новый долг кармы. Его тело это знает.

Не так давно произошли две аварии с интервалом в пару дней. В обеих машинах сидели мои пациенты. В первой машине находились отец, мать, сын и дочь. Отец получил множественные переломы лицевой части головы и верхней части туловища, ранения мягких тканей. У дочери были большие раны на лице. У матери — перелом костей таза. Сын корил себя за то, что не получил и царапины. Он был хорошим учеником.

Участниками второй аварии оказались мать и две дочери. Толковые девушки освоили прощение, освободили страх перед скользкой дорогой. А также злобу. У матери оказался сломанным V грудной позвонок, дочери отделались парой маленьких синяков.

В свое время я уговаривала обеих матерей заняться собой, чтобы ребенок мог быстрее поправиться. Обе отрицали наличие у них стрессов. Не могу не отметить, что обе семьи были интеллигентные.

Отец принимается искать любовь на стороне. Его жена не знает, что мужчина ходит на сторону только в том случае, когда любовь собственной жены уже не питает. Обман раскрывается, и оба опозорены. Стыд, который от всех скрывается, вырастает в душе женщины в постоянную выслеживающую и презрительную злобу против мужа, невзирая на покорное признание мужем вины. За внешней сдержанностью, за красивой, на посторонний взгляд, жизнью скрывается непрощение.

Ребенку таких родителей достается деформирующий полиартрит с прогрессирующим разрушением костной ткани. Ребенок не может знать о скрываемом родителями злополучном факте их личной жизни. Внешне отношения между родителями были образцовыми. Они и ребенка воспитали образцовым, однако детское тело не выносит лжи и выставляет на обозрение правду.

Пока ребенок не простит матери ее уничтожающую злобу против отца, его кости не смогут излечиться. Неведение, нежелание извлечь на свет заблуждения своих родителей или отрицание их заблуждений положения не исправят. Деликатное, вежливое страдание никогда не бывает личным делом только этого человека. Во-первых, человек, у которого есть дети, обеспечивает здоровье своих детей и внуков. Во-вторых, состарившись, такой человек оказывается на попечении других и затрудняет им жизнь, чаще всего своим детям, и при этом с его лица не сходит беспомощная улыбка хорошего человека.

Мне приходится по возможности деликатнее говорить людям, что человек не должен видеть причину своих бед только в родителях, а что он сам — продолжатель тех же ошибок, но я не имею права вынуждать его признаться в своих ошибках. Иной испытывает такое сильное нежелание признаваться, что не может исправить свой образ мыслей уже только потому, что тогда появится человек, который скажет, что он все-таки мыслил неверно. Этот человек — я. Но если он не выздоровеет, то, следовательно, причиной болезни явился не этот позорный факт.