Ирина Малкина-Пых - Гендерная терапия

Пережитое в детском возрасте насилие специфическим образом связано с формированием пограничной структуры личности. Такая структура представляет собой сложившуюся в патогенных семейных условиях устойчивую конфигурацию организации Я и отношений со значимыми другими, в основе которой лежат тотальная психологическая зависимость и недифференцированность (Соколова, 1994, 1998). В кризисные периоды становления Я системные нарушения эмоциональных связей в виде депривации и симбиоза, сексуальных домогательств и жестоких телесных наказаний создают ситуацию, неблагоприятную для развития личности и самосознания ребенка. Лишение родительской любви, равно как и ее навязывание в виде сексуальных домогательств или симбиоза, способствует развитию синдрома неутолимого аффективного голода, что препятствует адекватному формированию как телесных, так и психологических границ Я, обедняет образ Я, делая его дефицитарным как в эмоциональном, так и в когнитивном плане. В результате формируется особая личностная организация, для которой характерны диффузная идентичность, полезависимый когнитивный стиль как целостная форма познания и взаимодействия с миром, и малоактивный способ саморегуляции. Расщепление как базовый защитный механизм обеспечивает попеременное сосуществование в самосознании хрупкого, зависимого Я и агрессивного, грандиозного Я, а «взломанные» вследствие насилия телесные и психологические границы в сочетании с неутолимым аффективным голодом увеличивают виктимность широкого спектра. Накопленный эмоциональный опыт такого человека содержит контрастные переживания постоянного поиска позитивных переживаний любви, доверия, близости – и одновременно фрустраций, порождающих острые вспышки гнева, агрессии и враждебности. Структурные параметры эмоционального опыта можно свести к трем обобщенным характеристикам: низкой дифференцированности, зависимости и дезинтегрированности (фрагментарности) (Ильина, 2000).

Особое внимание в настоящее время уделяют феномену нарушения физических и эмоциональных границ как последствию насилия, пережитого в детстве, в результате чего травматический опыт обретает хроническую форму. Насилие влечет за собой нарушение отношений с собственным телом, оно не только снижает позитивное отношение к телу, но и ведет к искажению телесной экспрессии, стиля движений. Образ телесного Я у людей, переживших в детстве насилие, характеризуется значительной проницаемостью границ – хрупких, нестабильных и уязвимых относительно любого покушения на них. В то же время современные исследователи считают, что главное последствие детской сексуальной травмы заключается в «утрате базового доверия к себе и миру».

Как психологическое насилие можно квалифицировать и ситуацию, в которой оказывается ребенок в семье при аддиктивном поведении взрослых, например если один или оба родителя страдают алкоголизмом или наркоманией. Психологический статус ребенка при этом определяется паттерном зависимости от компульсивного поведения родителей, формирующимся в результате стремления ребенка обрести безопасность, сохранить собственную идентичность и самоуважение. Этот паттерн получил название «созависимость» (co-dependence).

Такой ребенок, пытаясь взять на себя решение семейных проблем, отрицает свои собственные потребности. В результате он становится зависимым от потребностей, желаний, надежд и страхов семьи. Это не позволяет ребенку чувствовать себя в безопасности, испытывать безусловную любовь, вести себя спонтанно. Для того чтобы привлечь к себе внимание взрослого, ребенок перестает выражать собственные потребности (Levy et al., 1995). В результате у него формируются хрупкие и проницаемые границы Я, происходит обесценивание чувств (ребенок перестает их выражать) и нарушается способность устанавливать эмоциональную близость.

По мнению Е.Т. Соколовой (Соколова, Николаева, 1995), другая форма неадекватного воспитания – эмоциональный симбиоз, – будучи противоположным паттерном взаимоотношений, приводит к таким же искажениям Я-образа, как и депривация. Симбиоз представляет собой экстремальную форму взаимозависимости с переживанием полного «слияния» и «растворения» в другом, когда границы Я утрачиваются. У симбиотических партнеров отсутствует потребность искать собственную индивидуальность, так велико его желание «утонуть» в другом. Симбиотическая связь матери и ребенка характеризуется отсутствием, стиранием в сознании родителя границ между Я и «моим ребенком». Однако если ребенок оказывается «не таким», «плохим», родитель отвергает эту часть Я, отторгает ее, будучи не в силах принять мысль: «Я – плохой, так как часть меня – плохая». Это тормозит вторичное, «когнитивное» самоопределение, так как ответить на вопрос «Кто я?» можно, только отделяя и отличая себя и свои границы от другого. Такой тип взаимоотношений порождает предельную открытость границ и провоцирует любое вторжение другого – физическое, сексуальное, психологическое. Само вторжение так же, как и в предыдущем случае, может восприниматься не только как акт насилия, но и как желанное заполнение внутреннего «вакуума», обретение объекта для слияния.

Таким образом, эмоциональная депривация и эмоциональный симбиоз не только оказывают крайне неблагоприятное воздействие на формирующийся образ Я и картину мира ребенка, но и создают психологическую основу, особую «перцептивную готовность» для разнообразных форм вторжения, в частности физического и сексуального.

По данным литературы, чаще всего жертвами сексуального насилия становятся дошкольники и подростки (Конышева, 1988). Это, вероятнее всего, обусловлено тем, что на эти периоды приходятся кризисы развития – тут формируется много нового (Выготский, 1984; Лисина, 1986), в частности происходят резкие изменения телесного облика и личности, что делает ребенка, с одной стороны, хрупким, уязвимым, неустойчивым по отношению к стрессу, с другой – более «заметным», привлекательным для насильника.