Артем Толоконин - Практическая психосоматика. Какие эмоции и мысли программируют болезнь и как обрести здоровье

Мы все разные, но кое-что нас объединяет на самом деле. И это не национальность, не язык, не религиозная принадлежность или гражданство. Мы можем ходить в одну и ту же церковь, говорить на одном и том же языке, жить в одной деревне, но не знать своего соседа. А вот что нас действительно объединяет как вид, как популяцию – так это стремление к развитию и осознанности. Кто быстрее к этому приходит, кто-то медленнее, но по этому пути идут все! Совершенству нет предела, с годами начинаешь это понимать.

Я врач более чем с двадцатилетним стажем, но я всегда учусь. В 1998 году я сделал одну ошибку: окончил медицинский институт и решил, что все знаю. Решил не идти в ординатуру для получения той или иной медицинской специальности. Мне казалось, что я могу обнять мир, делать что угодно, у меня все получается, нет никаких пределов, и учиться мне больше ничему не нужно! Пациенты исцеляются, обращаются новые, сарафанное радио работает.

Много позже я понял, что большинство начинающих грешат этим. Человек постоянно развивается и должен развиваться всегда. Надо креативить и жить вместе со Вселенной, быть настоящим, вбирать в себя новые знания, более тонкую энергию и делиться ею с миром, будучи ее ретранслятором. Вот сейчас я это понимаю. Но более двадцати лет назад, поставив себя «на паузу», я был далек от этого понимания.

В течение года «на паузе» у меня возникла субдепрессия. На меня напала меланхолия. С одной стороны, я все могу, с другой – мне все неохота. Плюс появились первые неудачи: тяжелые пациенты, с которыми почему-то не очень получалось работать. И это привело к тому, что я понял, что я чего-то не знаю. Честно, пришло вот это ощущение: я чего-то не понимаю, в чем-то остановился.

В такой момент очень важно задать себе вопрос, чего ты на самом деле хочешь. Что ты хочешь узнать? Я себе такой вопрос задал и честно на него ответил: я не знаю, что такое психика человека. Я знаю, что такое энергетика, что такое физическое тело, я знаю его анатомию, физиологию, я знаю гистологию, но я не знаю, что такое ПСИХИКА. В мединституте за шесть лет у нас было всего два занятия по психологии. И естественно, этого крайне мало, чтобы разобраться в этом глобальном вопросе. И тогда я решил начать изучать психику человека с самой непростой области – с психиатрии. Я решил, что если разберусь, что такое патология в этом вопросе, то быстрее пойму, и что такое норма. И что находится посередине.

Начался новый этап и интересная дорога. И просто показательный случай! Как говорится, типичный «знак судьбы». Я вместе с моим товарищем решил поступать в платную ординатуру на базе Института им. В. П. Сербского. (Тогда он назывался Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского.) Мы подали документы, успешно сдали экзамены. Последним этапом было собеседование, сразу после экзамена, с комиссией под председательством тогдашнего директора института академика РАМН Татьяны Борисовны Дмитриевой. В составе комиссии был также и ее заместитель, нынешний директор центра, Зураб Ильич Кекелидзе.

Накануне доцент, который готовил нас к собеседованию, среди прочего, сказал, чтобы мы не говорили лишнего. Поэтому на вопрос «А что же ты делал год?» я ответил в не очень корректной форме, что не хотел бы распространяться об этом. Возникла пауза, члены комиссии были в легком недоумении. Хорошо помню покрасневшее от возмущения лицо Дмитриевой. Конечно, меня не взяли. Я пришел выяснять, как так, я готов оплачивать свое обучение, я успешно сдал экзамены, но Кекелидзе, которого я поймал в коридоре, когда узнал результат собеседования, меня отшил: нет – значит, нет.

Расстроенный, я вышел в коридор. И там стояла девушка, которая вместе со мной сдавала тесты и проходила собеседование. Увидев мое растерянное лицо, она спросила, москвич ли я. Я ответил, что да. И она мне сказала, что я зря расстраиваюсь, потому что Московский департамент здравоохранения набирает в бесплатную городскую интернатуру и у них недобор. Я поехал туда. И там меня легко взяли. Меня распределили в острое отделение № 19 Московской психиатрической больницы № 1 им. Н. А. Алексеева, которую в народе называют «Кащенко», или Канатчикова дача. Так что первая запись в моей трудовой книжке именно оттуда. Сначала я вел в остром мужском отделении пациентов под руководством завотделением Нелли Зиновьевны Файнштейн. До сих пор с теплотой вспоминаю эту замечательную женщину с боевым характером, которая с легкостью управляла пациентами в психозе. Некоторые были выше ее на голову, но слушались!

Мне сразу дали в курацию двух пациентов с тяжелыми расстройствами психики. Одним словом, в «Кащенко» я мгновенно окунулся в практическую работу. Именно это мне тогда и было нужно! Всего за год получить профессию психиатра, за которую мне еще и платили! Моя трудовая книжка начинается именно с этой записи: врач-интерн в больнице им. Н. А. Алексеева № 1. Из этого следует очень простая мысль: все, что ни делается, – все к лучшему! Не стоит обижаться на обстоятельства, стоит не упускать шанс, который дает тебе жизнь. Пусть даже этот шанс приходит к тебе в образе девушки в коридоре. Закрывается одна дверь – открывается другая!

Теперь у меня уже три медицинских сертификата: психиатр, психотерапевт, сексолог. Но тогда я год изучал специальность «психиатр» и понял, что быть просто врачом, который при помощи таблеток корректирует психическое состояние человека, мне абсолютно неинтересно. Потому что увидел, что с некоторыми пациентами нужно было работать совершенно по-другому. Иногда им было достаточно объяснить какие-то вещи, где-то успокоить – и клиническая картина начинала меняться.

Я на практике осознал, что даже в психозе человек все равно управляем, если ты знаешь, как себя с ним поставить. И таким образом я понял, что все-таки инструменты воздействия одного человека на другого – более колоссальные, чем это принято думать.

После окончания интернатуры и получения специальности «врач-психиатр» я пошел учиться дальше – на кафедру Российской медицинской академии последипломного образования, чтобы разобраться с тем, что такое психотерапия. И о чудо! Выяснилось, что большинство методов и подходов в психотерапии – это давно уже известные мне эзотерические методы, только «упакованные» в научные термины и подходы.

Мне было интересно, что, допустим, традиция классического гипноза (внушение пациенту в положении лежа) перекочевала в западную психиатрию из йоги. Это та же самая шавасана (или поза трупа), которую йоги тысячи лет назад разработали и теперь активно практикуют. Сначала шавасана модифицировалась в аутогенные тренировки, а потом трансформировалась в приемы гипноза уже в том виде, в котором мы его знаем и применяем сегодня. В гипнозе, безусловно, есть разные техники и стили, но суть не в этом. Важно, что все это рождается не на пустом месте, что все взаимосвязано.