Дэвид Эмерсон - Единственный ребенок в семье. Как выжить без братьев и сестер

Когда ты единственный ребенок, изначально ощущаешь чувство вины. На тебя направлено всё внимание. Теперь, когда отец болен, мои визиты к родителям, кажется, стали единственной радостью в их жизни. Но это, конечно, не помогает мне чувствовать себя звездой вечеринки. Скорее, я чувствую, что обязан их развлекать и поддерживать.

Наши респонденты часто считали себя в ответе за то, насколько удачно прошли семейные торжества: Рождество или совместный отпуск. С таким восприятием мы сталкивались столь часто, что решили посвятить праздникам отдельную небольшую главу (см. главу 11).

Поразительно, как много наших собеседников в детстве полагали, что на них лежит ответственность за отсутствие братьев и сестер. Это чувство нередко возникало после подслушанных разговоров взрослых.

Моя мать постоянно рассказывала, как тяжело ей далось мое появление на свет. Мне внушали, что именно из-за меня у нее больше не было детей.

Иногда взрослые прямо об этом заявляли:

В родах возникли осложнения, и никто не скрывал, что я в этом виновата. Отец до сих пор вспоминает, что роды были очень тяжелыми и мама не решилась пройти через это снова. «Пережив такое, мы больше детей не хотели…» Честно говоря, не чувствовалось, что и меня очень уж ждали.

Эта идея могла укорениться – несмотря на то, что фактических оснований не было:

По семейной легенде, я в младенчестве подхватил свинку и заразил папу, а потому они с мамой больше не смогли иметь детей. Только будучи взрослым, я осознал, что болел в семилетнем возрасте.

Да, риск возникновения медицинских проблем при рождении единственного ребенка достаточно высок. Точнее, зависимость обратная: эти осложнения становятся причиной его единственности. Но в сознании ребенка такие сообщения вызывают неизбывное чувство вины. «Ты принес столько бед» или «с тобой было так непросто» – вот лишь выборочные мысли, с которыми наши респонденты провели первые годы жизни.

Беременность и роды дались матери чрезвычайно тяжело. Не знаю наверняка, но мне так кажется, потому что она часто говорила: «Твой отец оказался перед выбором: спасти меня или спасти ребенка?» Она без конца повторяла это, как будто ей было важно, чтобы я знал. Думаю, что всё так и было, я ей верю – но уж очень часто я это слышал.

Возможно, так зарождается комплекс вины, который позже сыграет негативную роль в психологическом опыте единственного ребенка.

По словам матери, это был не очень приятный процесс, и я, безусловно, чувствую свою вину. Тяжелыми для нее были не только роды, но и весь тот период. Опыт, через который родители прошли со мной, заставил их больше не планировать детей. Отец всегда говорил, как маме трудно пришлось в первые несколько лет. Думаю, до моего появления они хотели нескольких детей.

Я родился крупным, акушерки прозвали меня «слоненком»; полагаю, матери было очень больно. Она заставляла меня испытывать чувство вины и за это – возмутительно!

Бывает, что один из детей умирает. В этих критических случаях родители – по невнимательности или от отчаяния – могут не заметить, как внушают оставшемуся ребенку чувство ответственности за гибель брата или сестры.

Мне было семь, когда мой младший брат умер в возрасте двух недель, а чуть позже мать родила еще одного ребенка – мертвого. Эти дети появились – и исчезли. Отчасти я даже желал им смерти – и остро чувствовал вину. Представьте, на протяжении семи лет ты – единственный, а тут появляется брат, которого ты не особенно-то и хотел… Я очень долго чувствовал себя виноватым, думая, что каким-то образом убил его.

Давным-давно мать потеряла дочь. Помню, она часто садилась перед камином и плакала, пока я пытался играть под столом. Кажется, она так и не оправилась от горя. Мне нередко доводилось слышать: «Если бы сестра была жива, она бы поставила тебя на место!» Тогда это звучало чертовски занудно – когда тебе шесть, погибшая сестра для тебя мало что значит. Еще мать вела счет: «Сегодня твоей сестре исполнилось бы двенадцать». Постоянное напоминание о ее страданиях ложилось на мои детские плечи тяжким грузом.

Единственный ребенок взваливает на себя эту ношу в ответ на прямые или косвенные замечания взрослых. Неудивительно, что он «обрастает» ответственностью раньше и быстрее ровесников. Механизм примерно таков:

• постоянно находясь в окружении взрослых и в центре внимания, ребенок быстро расширяет словарный запас и на лету подхватывает модели поведения, свойственные старшим;

• перед глазами родителей постепенно возникает не по годам «зрелый» ребенок, который ведет себя гораздо «взрослее», особенно если мать и отец не видят его во время игр со сверстниками;

• закономерная реакция родителей – всё больше полагаться на ребенка, доверять ему ответственные задачи и вовлекать в принятие решений, касающихся семьи и хозяйства;

• ребенок в свою очередь становится всё более взрослым, родители полагаются на него всё сильнее – и так далее;

• вот и появился в семье «маленький взрослый».

Так как в ранние годы я был предоставлен себе, возмужать пришлось очень быстро: я всегда ощущал себя взрослым и самостоятельным.

Последствия для эмоционального развития ребенка оказываются тяжелыми: ведь под маской взрослого всё еще прячется малыш (подробнее мы поговорим об этом в главе 4, «Социальная зрелость»). Не зная об этом, родители продолжают грузить его бесконечными обязанностями.

Я была в курсе нашей финансовой ситуации и хорошо знала, на что можно тратить, а на что нет. Знала, какая сумма отведена на рождественские подарки, так как однажды попросила кое-что слишком дорогое. Я с детства разбиралась в том, что такое семейный бюджет, и с ранних лет подрабатывала, хотя имела деньги на карманные расходы. Я участвовала в принятии важных решений, и со мной советовались даже в юном возрасте.

Финансовое положение семьи не было секретом, и я никогда не выпрашивал у родителей дорогие подарки. Твердо знал: если мы можем что-то себе позволить, это у меня будет.

Преждевременную зрелость единственного ребенка замечают не только члены семьи:

Я всю жизнь была достаточно мудрой, всегда вела себя ответственно, по-взрослому. Случалось, мамы других девочек спрашивали: «А Фиона там будет? Хорошо, тогда и ты можешь пойти». Меня считали надежным человеком.

Однако полная свобода действий ребенка, идущая рука об руку с ответственностью, может быть и сознательным выбором родителей. Так они борются с опасностями, которые сулит гиперопека, – их мы описываем в главе 1 («Быть для них всем»).