Кристи Тейт - Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь

– Я не могу заниматься в группе.

– Почему?

– Моя мать была бы против. Много людей, и все узнают о моих делах…

– Так не говорите ей.

– А почему я не могу ходить на индивидуальные сеансы?

– Группа – единственный известный мне способ привести вас туда, куда вы хотите попасть.

– Я дам вам пять лет.

– Пять лет?

– Пять лет, чтобы изменить мою жизнь, а если не получится, я пас. Может, покончу с собой.

Я хотела стереть с его лица эту улыбку, хотела, чтобы он знал: я не стану торчать здесь вечно и каждый раз тащиться в деловой центр города, чтобы поговорить о своих чувствах с другими надломленными людьми, если в жизни не будут происходить какие-то существенные перемены. Через пять лет мне исполнится тридцать два. Если в этом возрасте у меня по-прежнему будет гладкое, непривязанное сердце, я с собой покончу.

Он подался вперед.

– Вы хотите, чтобы в течение пяти лет в вашей жизни появились близкие отношения?

Я кивнула, мужественно терпя дискомфорт от пристального взгляда.

– Мы можем это сделать.

Я боялась доктора Розена, но стану ли я сомневаться в психиатре, получившем образование в Гарварде? Его сила – этот смех, эти утверждения – меня напугала, но и заинтересовала. Такая уверенность! Мы можем это сделать.

Стоило согласиться на группу, и в меня сразу же вселилась уверенность, что с доктором Розеном непременно случится какая-то катастрофа. Я воображала, как двенадцатый автобус наезжает на него перед «Старбаксом». Я представляла, как его легкие обрастают злокачественными опухолями, как его тело поддается боковому амиотрофическому склерозу.

– Если встретишь Будду на дороге, убей его, – сказал доктор Розен на нашем втором сеансе в ответ на рассказ об этих страхах.

– А вы разве не еврей?

Фамилия еврейская, «мазл тов», домодельное кружево с буквами иврита, украшавшее стену напротив дипломов.

– Это выражение означает, что вам следовало бы молиться, чтобы я умер.

– Зачем?

– Если я умру, – он хлопнул в ладоши и улыбнулся улыбкой чокнутого проказника, – появится кто-то лучше меня.

Его физиономия едва не трескалась от радости, словно он верил, что случиться может что угодно – вот вообще что угодно, – и это будет чудеснее и лучше всего, что было раньше.

– Однажды на пляже на Гавайях я стала свидетельницей несчастного случая. Человек, с которым я там была, утонул – я ощутила подъем в груди, глядя, как расширяются его глаза при виде моей сдетонировавшей бомбы.

– Иисусе! Сколько вам было?

– Без трех недель четырнадцать.

Тело завибрировало от тревожности, что случалось всякий раз, когда всплывала тема Гавайев. Тем летом, в упоительный миг между восьмым классом и началом учебы в новой католической школе для девочек, подруга Дженни пригласила меня поехать вместе с ней и ее родителями на Гавайи. Мы три дня обследовали главный остров: пляжи с черным песком, водопады, участвовали в луау [16] Праздники-пирушки в гавайском стиле. . На четвертый день поехали на уединенный пляж на краю острова, и отец Дженни утонул в прибое. Я никогда не умела рассказывать об этом событии. Мама называла его «несчастным случаем», другие люди говорили – «утонул». В тот вечер, когда это произошло, мама Дженни звонила родственникам, оставшимся в Далласе, рыдая в трубку: «Дэвида убили!» У меня не было слов для случившегося, для воспоминаний о том, как мы вытаскивали его обмякшее тело из океана, поэтому я об этом не рассказывала.

– Хотите сказать что-то еще?

– Я не стану молиться о том, чтобы вы умерли.

Если завести в поисковую строку слова «встретить Будда убить», то найдется ссылка на книгу с названием «Если встретишь Будду на дороге, убей его! Паломничество психотерапевтических пациентов» [17] Автор Шелдон Копп. .

Очевидно, психотерапевтические пациенты, которые отныне стали и моим племенем, должны усвоить: терапевты – просто люди, испытывающие те же трудности, что и их пациенты.

Это был первый звоночек, сигнал о том, что доктор Розен не собирается давать готовые ответы. А возможно, их у него нет. Я добавила в свой фантазийный ролик о мрачной кончине врача образ самой себя, вгоняющей деревянный кол в его сердце. Что меня весьма расстраивало – и не только потому, что я спутала Будду с Дракулой.

На первом курсе колледжа бойкие, популярные девушки из Остина пригласили меня поехать вместе с ними на машине в Новый Орлеан. План был такой: жить у кузины одной из девушек и предаваться разгулу во Французском квартале, пока не придет пора возвращаться в кампус. Я сказала, что мне нужно подумать, хотя уже знала ответ. В качестве отмазки я сослалась на домашнее задание, несмотря на то что шла только вторая неделя занятий, и единственным заданием было прочесть первую половину «Беовульфа», которого я уже читала в средней школе.

Компании меня страшили, хоть и прошло немало лет после Бьянки с ее конфетами. Где я буду спать там, в Новом Орлеане? Что, если не пойму их шутки? Что, если кончатся темы для разговора? А вдруг они догадаются, что я не так богата, крута или счастлива, как они? Что, если они узнают, что я не девственница? А вдруг узнают, что я спала только с одним парнем? Что, если узнают мои тайны, связанные с едой?

Как, скажите на милость, я смогу ходить в группу с одними и теми же людьми каждую неделю?!

– Я вас знаю. По встречам двенадцати шагов, – выпалила я посреди второго сеанса. Я боялась, что доктор Розен однажды вспомнит меня, и тогда ему придется выгнать меня из своей практики, потому что мы вместе бывали на встречах. – Много лет назад, когда я жила в Гайд-Парке [18] Один из районов Чикаго. .

Он наклонил голову к плечу и прищурился.

– Ах, да-да! То-то я смотрю, ваше лицо кажется мне знакомым.

– Это означает, что вы не сможете меня лечить?

Его плечи затряслись, когда он разразился проказливым смехом.

– Я слышу желание.

– Что? – я во все глаза смотрела на его веселое лицо.

– Вы подумываете согласиться лечиться у меня – и начинаете придумывать причины, по которым ничего не выйдет.

– Это был обоснованный страх.

Снова смех.

– Да что такое-то?

– Если вы войдете в одну из моих групп, я хочу, чтобы вы рассказали группе все-все подробности, которые запомнились вам из моих рассказов о себе во время встреч.

– Но ведь ваша анонимность…

– Мне не нужно, чтобы вы меня защищали. Это не ваша работа. Ваша работа – рассказывать.

Моя дневниковая запись после второго сеанса была странно пророческой : Я нервничаю из-за того, что в терапии раскроется, как я питаюсь… Я испытываю сильные эмоции в связи с доктором Розеном и его ролью в моей жизни. Страх из-за того, что мои тайны выплывут наружу. Страх такой огромный.