Габриэлла Рот - В поисках экстаза. Целительный путь неукрощенного духа

Именно там, обращая внимание на движения тел, на внезапное смещение скорости, интенсивности и стиля, я впервые обнаружила ритмы, по которым течет энергия. Особенно быстро менялись дети, и мне приходилось меняться вместе с ними: только что я рассказывала истории, а теперь вдруг придумываю новую игру в кошки-мышки, затем я объясняю, почему две собаки склеились вместе, вскоре я уже буду арбитром на бейсбольном матче и, наконец, мне придется утешать плачущего ребенка. День за днем приходилось постоянно учиться импровизации, используя интуицию для того, чтобы понимать, что делать в конкретный отрезок времени, создавая нечто особенное всего лишь из намека, из случайности, из столкновения. Но больше всего и дети и пожилые, каждый своим собственным способом, вдохновляли меня на то, чтобы оставаться собой. Оглядываясь назад, я понимаю, что моя настоящая работа состояла в том, чтобы направлять их энергию в положительное творческое русло.

Меня приняли на работу в государственную больницу «Эгню», чтобы я учила пациентов танцевать. Мой класс полностью состоял из больных шизофренией. И вот я в комнате, в которую набралось 25 или 30 человек, и каждый из них живет в своей собственной реальности. Один парень – арбитр на бейсбольном матче. Другой танцует хулу. Третий управляет воображаемым движением на дороге.

Как я смогу научить танцевать этих людей? Какие фигуры я смогу им предложить? Никто из них не чувствует себя в своем теле как дома. Они практически не дышат, руки и ноги вялые, взгляд отсутствующий, лишь незначительные спазмы активности – они как сползающие мешки из плоти.

Ответ приходит, как только я осознаю тот факт, что не смогу научить их «танцевать». Я могу послужить им только тем, что постараюсь заманить в движение, сделать движение их реальностью. Они смогут придумать свои собственные танцевальные фигуры.

Я вхожу в их миры и создаю хореографию их фантазий. Все мы движемся вокруг колонн, размахиваем невидимыми битами, танцуем хулу, направляем аварийное движение. В конце концов все начинают двигаться, следуя по своим собственным маршрутам, а я по мере возможности направляю волны их энергии.

Я жила одновременно в двух мирах. С одной стороны, я была занята учебой в колледже: подавляла в себе уже наработанные творческие импульсы, чувствовала себя там совершенно не на своем месте, изучала предметы, которые меня абсолютно не интересовали. С другой стороны, чтобы заработать на жизнь, мне приходилось работать с детьми, пожилыми людьми, умственно отсталыми, и это поддерживало жизнь моего духа. Они учили меня тому, как быть открытой и отзывчивой. Я слушала их рассказы, чувствовала их боль, видела их психические травмы и делала все, что могла, чтобы быть вместе с ними. Именно там вместе с ними проходило мое настоящее обучение.

Уехав в Европу, где я прожила три года после окончания колледжа, я начала освобождаться от культурных стереотипов и принялась изучать связь между телом, сердцем и умом. Когда я только приехала, я почти не говорила ни на одном европейском языке; я просто выучила самые необходимые фразы, чтобы как-то приспособиться, и все в настоящем времени. Я начала ощущать в себе свободу духа, больше не связанного установками и ожиданиями, с которыми я выросла. Прошлого не существовало. Я не могла говорить в прошедшем времени, и у меня не было общего прошлого с людьми, с которыми я встречалась. В любую минуту я могла придумать себя заново. Первый раз в жизни я не была ни дочерью, ни подругой, ни студенткой, ни учителем. Я была одна, сама с собой, и это кружило мне голову. Я почувствовала вкус того, что значит быть по-настоящему свободной, быть самой собой.

В Европе моей страстью стало искусство. Я жила в музеях, поглощая его без остатка, впитывая каждую картину и скульптуру в поисках карты к своей душе. Я стала работать моделью, а здесь язык был не нужен.

Я сижу неподвижно в центре комнаты с высоким потолком и каменными стенами, я позволяю рассматривать себя и непрерывно трансформировать мой образ с разных ракурсов. После каждой сессии я брожу по комнате, впитывая сотни зрительных восприятий своего тела, себя самой. Некоторые художники изображают меня мягкой, переливающейся пастелью, другие – жирными, рельефными мазками маслом. Кто-то воспринимает меня как коллаж, кто-то – как струящуюся линию. Для кого-то я летящая птица или раненная лань, для других – древняя египетская кошка или гибкая тигрица. Красивая, ужасная, плохая, хорошая. Что-то нравится, что-то нет. Все эти образы – я и все же не я.

Работая моделью, я подсознательно учусь отстраняться от всех своих мерцающих образов. Я вижу, что они могут быть подлинными, но не могут быть постоянными. И я поражаюсь тому, что это открытие не повергает меня в нигилистическое отчаяние. Наоборот, я чувствую прилив свежей силы, более мощной, чем все эти маленькие образы самой себя. Вскоре я погружаюсь в свою душу.

Я начала более ясно понимать, что искусство не просто украшает и совершенствует жизнь, оно само по себе путь, способ выйти за рамки предсказуемого и традиционного, карта, ведущая к обнаружению своей сущности. И все же это было всего лишь интуитивное прозрение до тех пор, пока я не стала жить им, использовать его.

До отъезда в Европу большую часть своей жизни я изучала танец. Мое обучение было весьма традиционным, связанным с формой. Мой танец зависел от зеркал, техники, разворотов и этих чертовых носочков пуант. Надо было изнурять свое тело голодом и соглашаться с тем, что делать можно только так, а не иначе.

Танец был подражанием. Неважно, был ли это балет, современный танец или фанк Джеймса Брауна. Внимание всегда было сосредоточено на чьих-то па. Становилось все труднее и труднее получать удовольствие от танца, потому что танец все более и более зависел от того, что правильно, а что – нет. Было «правильно» поднимать руку на определенную высоту определенным образом и «неправильно» опускать ее туда, куда ей хотелось. Я уходила с занятий в отчаянии, осуждая себя за то, что я не Марта Грэхем. Так или иначе, но занятия танцами постоянно напоминали мне, что я недостаточно талантлива.

И все это время тикали часы. Здравый смысл подсказывал, что я смогу танцевать только до тридцати лет, а после этого я уже никому не буду нужна.

В Европе все начало меняться. В Испании мой только что оперившийся дух расправил крылья и начал летать. Родился новый танец. Я вдруг снова перенеслась в Серебряную пустыню. Моя инициация случилась благодаря двум женщинам, которые не произнесли ни одного слова, но смогли передать мне все, что надо было знать, посредством своих наполненных духом тел:

В маленьком городке Сиджес я иду по старинным улицам с альковами, испанскими потаенными сокровищами – узкими проходами, ведущими на углубленные террасы, сады и площади. И вдруг из-за неприметной арки я слышу звуки невидимой гитары. Они захватывают меня, и я вступаю во внутреннее святилище.