Мила Тамарина - Эра счастья

– За счастьем уже, наверно, очередь стоит… Как бы ваши, институтские, не растащили его по кусочку… А? Другие-то к вам не проберутся, а вот от себя его убережете? Сможете? – глаза его были равнодушно-серьезными, но когда он подмигнул своей собеседнице, она окончательно уверилась в причастности сидящего напротив человека к добыче нового «ископаемого».

– Загадка в том, – деловым тоном продолжила она повествование, делая вид, что не заметила этого странного намека, – что нашли его не наши сотрудники, а настоящие сталкеры.

Кира помедлила, в упор глядя в глаза мужчины, пытаясь увидеть в них его настоящую, сталкерскую суть.

– Послушай… – она не знала, как бы дипломатично вытянуть из него правду, и потому задала вопрос в лоб:

– Ведь это ты вытащил его из Зоны. Ты? Кроме тебя, больше некому!

Он расхохотался. Искренне. Как будто не смеялся целую вечность, а теперь нашел прекрасный повод и радовался ему, как ребенок. Волк смеялся. Ситуация была забавная (вы видели, чтобы волки смеялись?!), но Кира почему-то чувствовала себя по-идиотски. Это точно он! Он!

– Так вот в чем дело, Кира! – он продолжал фыркать и хохотать между фразами. – Вот в чем дело! Тебе нужен сталкер! – смех понемногу прекращался. – Ты знаешь, – сказал он уже совсем серьезно, беря руку девушки в свои теплые большие ладони. – Здесь давно не живет сталкер. Ты это прекрасно знаешь.

Кира торопливо высвободилась, отметив про себя, насколько эти руки дышали одновременно нежностью и силой. Настоящие. Мужские.

Она встала и прошла к окну:

– Я понимаю, – проговорила она тоном примирения, вертя на пальце кольцо. – Ты не можешь сказать. Или не хочешь. Я тоже не могу распространяться о многом из того, что происходит у нас в институте. Это закон. Я тебя понимаю.

– Ну вот видишь, все становится на свои места. Ошиблась. Ничего. Со всеми бывает, – он тоже встал и подошел к Кире. Некоторое время они вместе смотрели на сочные кустарники за окном. Гроздья зеленого винограда свешивались с опор и манили своей пьянящей прохладой. Она тайком взглянула в его задумчивые глаза и поняла, что все-таки это настоящий волк. Теперь мирный и почти домашний, но тем не менее волк. Недаром все знали его именно под этим именем. Он не мог не заметить быстрого движения глаз девушки по его лицу и тут же отвлекся от своих мыслей.

– Чай? Кофе? – как ни в чем не бывало уронил мужчина.

Девушка встрепенулась, смутившись, что была поймана на мыслях о нем, и ответила:

– Н-нет, – она отыскала сумочку на диване. – Я тороплюсь. У меня встреча.

– Как хочешь, – ей показалось, что он вздохнул. – Может быть, тебя подвезти? До центра путь неблизкий. Особенно если торопишься.

Кира отрицательно покачала головой и направилась к двери.

Там она остановилась, подождав, чтобы он подошел ее проводить.

– Приходи иногда, если сердце просит, – дружески произнес Волк. И улыбнулся. Мягко, по-человечески.

– Хорошо. Обязательно приду, – перед ней снова стоял немного помятый, но сильный человек. Странный. Поминутно превращающийся. Может, это Зона его таким сделала. А может, человек он такой.

И уже выйдя за дверь, она обернулась:

– Почему ты не забрал себе этот объект? Почему не стал счастливым?

Он промолчал. В его нечеловечески глубоких глазах светились тоска и мудрость.

***

Кира долго шагала, не понимая, куда она так торопилась и куда теперь идет. Конечно, никакой встречи назначено не было. Никто ее здесь не ждал. Единственной целью приезда в Виноградное был сам Волк. Она замедлила шаг, пытаясь разобраться в своих чувствах и мыслях, а заодно понять, почему же все-таки ее старый знакомый не захотел стать счастливым, а продал находку институту. Нет сомнений, что это был он, хотя, может быть, она действительно ошиблась, и это было чьим-то чужим достижением… Но нет! Это сделал он! Никто больше в этом селе не смог бы отважиться на столь дерзкий поступок: вынести из запретной Виноградной Зоны новый неизвестный объект.

К этому моменту Кира уже подошла туда, где ее оставил автобус.

Она взглянула на часы. Следующий будет минут через семь. Она пошла по дороге в сторону Виноградного, рассчитывая, что автобус подберет ее в любом месте.

Так и случилось, и через несколько минут Кира уже сидела в автобусе, а спустя еще несколько – выходила в центре Виноградного.

И только тут ее настигла мысль о том, что Волк знал об объекте заранее, до того, как обнаружил его. Он бы не пошел в Зону просто так, неизвестно зачем или просто наудачу. Это не его методы. Выходит, он действительно точно знал, что «Эс Икс» существует, как и знал (хотя бы в общих чертах), где его искать.

Кира остановилась посреди улицы, осмысляя свою догадку.

Она понимала, что Волк никогда не скажет ей правды. Для него это верная смерть. Его не будут охранять, как тех двоих «счастливых», потому что он не представляет интереса для науки. Да и безопасность его бывших попутчиков – счастливчиков тоже гарантирована только до конца эксперимента. Кира пошла дальше и снова остановилась. Что-то подсказывало ей, что на ходу она размышлять уже не может. Ей хотелось сесть и собраться с мыслями. Она оглядела улицу.

Кафе под открытым небом. В самый раз.

Перед ней ароматно запах крепкий чай – можно было снова погрузиться в свои мысли:

«Итак, Волк знал, что в Зоне объявился новый артефакт, который заинтересует исследователей. И знал, что он приносит „счастье“, поэтому и позволил тем двоим стать счастливыми. Если бы свойства находки были неизвестны, он никогда бы не дал „осчастливиться“ своим спутникам, с которыми шел плечом к плечу на смертельно опасное мероприятие.

А вот интересно, а что они скажут о своей последней вылазке? Раскроют ли тайну своих похождений и не станут покрывать друга-сталкера? Им, счастливым, должно быть все равно. Теоретически уже ничто не может омрачить их счастья – ни предательство, ни казнь друга, ни потеря собственной жизни. Вот вам и новое лицо „счастья“, которому нипочем самые страшные людские грехи.

А он отказался. Отказался быть счастливым. Или „осчастливленным“? Какие принципиально разные смыслы в этих двух похожих на первый взгляд словах: быть счастливым и быть осчастливленным.

Вряд ли Волк побоялся неизвестного. Нет. Он осторожен и расчетлив. Он что-то знает. Возможно, ту саму разницу между этими двумя словами. Может быть, поэтому он и посмеялся над нашими исследованиями. Возможно, он хотел предупредить нас о чем-то? О чем?

Или его поведение – это только следствие его скептической натуры? Он традиционен и консервативен до самых своих глубин. Ему, как и дикому зверю, не надо никаких особенных условий – ни в еде, ни в одежде, ни в жилье. Но счастье! Разве оно не должно быть в списке самого необходимого по жизни?