Дэн Шорт - Надежда и жизнестойкость – понимание психотерапевтических стратегий Милтона Х. Эриксона

Эриксон использовал данный случай, чтобы проиллюстрировать важность принятия и найти применение для инвалидности пациента. Это и есть суть адаптации и способности к восстановлению. Обобщая, можно сказать: где заканчивается адаптация и способность к восстановлению, там начинается смерть.

Для того чтобы не стоять на месте, человек должен быть способен принимать нежелательные обстоятельства. Эту идею хорошо продемонстрировал Тайлер Гамильтон, участник велогонки Tour de France 2003 года. На первом этапе он попал в аварию, при этом сломав ключицу. Несмотря на безумную боль, он смог закончить гонку и занять четвертое место. Когда его спросили, как он смог это сделать, Гамильтон сказал, что принял боль. Прекратив идти против нее, он смог подстроить свои позу, центр тяжести и мышление. Пожалуй, именно это и имел в виду Эриксон, говоря о полной неспособности измениться как о самой распространенной проблеме психотерапии. (Зейг, 1980)

Гибкость и адаптация также важны для способности к восстановлению и внутренней устойчивости, так же как и способность принимать вещи извне необходима для обучения. Если человек упрямо пытается идти против изменений окружения, разума или тела, то его энергия тратится впустую, а восстановление затруднено. Бетти Элис приводит такой пример. Однажды пятилетний мальчик стал свидетелем страшной автомобильной катастрофы и увидел мужчину с оторванной ногой. Это оставило ужасный образ в его сознании, он много об этом говорил и часто рисовал тело мужчины и ногу. Казалось, этот образ навсегда запечатлелся в его разуме. Родители пытались объяснить ему, что автомобильные катастрофы случаются редко, и просили забыть обо всем и больше не рисовать эту сцену, однако ребенок оставался зацикленным на ужасном зрелище.

Бетти Элис Эриксон обратилась к отцу, чтобы тот объяснил динамику этого случая. Он рассказал, что маленький мальчик понял: теоретически и с его родителями может случиться такое же несчастье, он боялся за свое будущее, причем сам не мог понять этих чувств. Эриксон также отметил, что логика в таких случаях не помогает. Он посоветовал родителям рассмотреть рисунок и похвалить сына, отметить, как точно он смог изобразить кровь. Им стоило расспросить его о деталях: «Правильно ли то, что между мужчиной и оторванной ногой есть расстояние?» Стоит также совместно изучить выражение на лице жертвы и также похвалить ребенка за точность. Потом необходимо попросить его нарисовать рисунок, как сбитый мужчина выглядит после того, как врачи оказали ему помощь.

Эриксон пояснил: «Этот мальчик пытался найти решение своей дилеммы». В его возрасте доктора все еще считались очень могущественными людьми, способными практически творить чудеса. Как и предугадал Эриксон, создание рисунка с изображенным на нем мужчиной после оказания врачебной помощи дало ребенку чувство завершенности и ту надежду, которая необходима, чтобы жить счастливо.

Если человеческая мысль тесно связана с образованием реальности, то вполне логично, что в терапии самое главное – донести мысль о том, что изменения возможны. Именно поэтому Эриксон избегал обещаний вылечить то, что казалось невозможным исправить, и иногда парадоксально заявлял о неизбежности неудачи. Он объяснял: «Вы начинаете создавать у пациента философию, которая в какой-то степени позволяет принимать ему неудачу. Вы заявляете своему бессильному пациенту, что, к сожалению, каковы бы ни были ваши успехи с ним, он потерпит неудачу в десяти процентах времени. И вы говорите, что он потерпит в десяти процентах времени неудачу и вы сожалеете об этом. Но то, что вы говорите ему на самом деле, – это то, что он будет успешным в девяносто процентах времени». (Эриксон, 1962) Эриксон часто применял этот подход по отношению к пациентам, которые были полностью уверены в провале. Он формулировал свои заявления таким образом, что перемены внезапно казались возможными, в то же время оставалось немного места для принятия несовершенства.

Иногда он заканчивал транс словами: «Все хорошее когда-нибудь кончается». Это одна из глубочайших дилемм, с которыми сталкиваются живые существа. Все наше существование привязано к хрупкому телу, которое неизбежно увядает. Будучи искалеченным полиомиелитом, Эриксон не только это понял, но также был примером принятия хрупкости человека. Его ответом на это свойство человека становится библейское изречение: «Тело твое – храм твой». Терапия Эриксона всегда содержала отношение к телу как чему-то мудрому и важному. Как Эриксон признал в начале своей карьеры: «Стоит только вспомнить маленького мальчика, показывающего свои мускулы, чтобы понять, как важно чувство гордости, доверия и уверенности в собственном теле для нормального здорового мировоззрения на жизнь». (Эриксон, 1941/2001a, с. 4) Таким образом он определил человека как основную единицу цепочки изменений в психотерапии и положительный клинический итог как «…возможность направить все черты личности на использование своего тела. Это служит цели достижения терапевтических результатов». (Эриксон, 1957) Неявным элементом этой философии является социальный контекст, в котором происходит изменение.

Несмотря на то, что индивидуум может быть единицей изменения, зачастую именно помощь извне запускает весь процесс изменений, в результате дающей больше надежды и способности к восстановлению. Эта помощь может прийти как от одного человека, будь то родитель, терапевт или друг, так и от других людей в рамках групповой и семейной терапии или групп общественной помощи. Каждый из данных видов поддержки имеет свои преимущества.

Объясняя изменения, произошедшие с больным артритом, Эриксон отметил: он просто знал, что тот человек мог шевелить большим пальцем, который был соединен с другими мышцами, которые, в свою очередь, были тоже связаны с определенными мышцами, и так далее. Другими словами, до тех пор, пока есть жизнь и движение, какую-то часть тела всегда можно использовать против инвалидности. Но такая активация внутренних ресурсов не будет происходить до тех пор, пока латентный потенциал останется нераспознанным.

К сожалению, нередко те, кто болеет, направляют все свои старания на активацию части тела, которая отвечает только за какую-то конкретную задачу. Если эти усилия не увенчались успехом, то в конце концов человек решает, что ситуация действительно безнадежна, и поддается инвалидности. Однако, опираясь на собственный опыт с полиомиелитом, Эриксон осознал, что другие части ума и тела могут компенсировать даже существенные потери способностей тела.

До лечения пациент с артритом не мог, сознательно активируя мускулы, двигать указательным пальцем, однако, шевеля большим пальцем, он смог создать движение и в соседнем пальце. Это открытие выявило компенсаторный метод – в системе микрокосма мускулы, у которых есть определенная сила, начинают создавать движение в мускулах, которые атрофировались. Под руководством Эриксона больной направил энергию, которую ранее растрачивал на ругательства, на тренировку большого пальца, затем всех пальцев обеих рук и в конце концов всего тела. Прогресс набирает силу по ходу развития, к тому же пациент осознал, что его проблема не такая уж неразрешимая. Этот пример также демонстрирует то, что работа Эриксона не связана с «волшебством». Напротив, это была активация надежды и способности к восстановлению, которая увенчалась положительным клиническим результатом.