Джеймс Холлис - Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души

При всем том, что в нашей культуре действительно признается гнев праведный и даже гневный Бог, в общем и целом гнев воспринимается как нежелательное явление в нашей среде, каким бы естественным он ни был. И хотя у всякого человека и у всякого общества есть понимание того, каким образом направлять этот гнев в надлежащее русло, само запрещение гнева или его длительное подавление – это глубокий источник психопатологии, который со всей неизбежностью найдет выражение куда менее здоровым образом [33]. Мы знаем, что один из плодов «гнева, обращенного внутрь», – депрессия, что гнев имеет склонность проникать в наше непреднамеренное поведение: в то, как мы водим машину или как справляемся с неудачами. Мы знаем, что невысказанный гнев отразится на самочувствии, как минимум, высоким кровяным давлением, а если судить по некоторым пока несистематизированным свидетельствам, люди, имеющие проблемы с признанием собственного гнева, могут оказаться более уязвимы для рака.

Три десятилетия тому в Швейцарии появилась любопытная иллюстрация этого теневого танца с гневом, вылившаяся в форму автобиографической книги. Свое заглавие «Марс» она получила в честь римского бога гнева. Ее автором был один молодой человек, узнавший, что умирает от быстро прогрессирующей формы рака. Свою книгу он подписал псевдонимом Фриц Цорн («цорн» – по-немецки «ярость»). В ярость – и по-человечески это вполне объяснимо – его приводила мысль о неотвратимо близящемся конце молодой нереализованной жизни. Он жил как образцовый швейцарский буржуа, отказывая себе в силе эмоций; теперь же, заключает Цорн, эти закупоренные эмоции обратились против него, беспощадной местью его психики. Другими словами, эмоциональная сторона его жизни, не удостоившись внимания, воплотилась в зловещей расплате, в безудержном половодье жизненных сил, принявших форму разъяренных клеток.

Теперь же, делает для себя вывод Цорн, у него остается единственный шанс выжить – высвободить эту обширную теневую энергию. Она должна бурей гнева обрушиться на подавляющую, движимую Супер-Эго швейцарскую культуру, в частности на его семью, занимавшую не последнее место в обществе. Вот если бы, надеялся он, каждая клетка гнева смогла бы выкричаться, тогда получилось бы выжечь смертоносного чужака – рак, не поддавшийся ни облучению, ни химиотерапии. Книга «Марс» стала бестселлером, и не только потому, что тяжелая участь автора не могла никого оставить равнодушным: его теневую дилемму разделяло немало людей. Фриц Цорн спешит закончить свою книгу, чтобы остаться в живых. За один день до смерти ему сообщают, что книга принята к печати и будет опубликована. Эта история о героическом усилии Цорна спасти свою жизнь, выплеснув без остатка свою Тень, может служить предостережением каждому из нас, напоминанием, что энергии Тени не уходят в никуда – они всегда найдут для себя цель [34].

Вполне понятно, что сексуальность и гнев с такой легкостью попадали в категорию теневых проблем, потому что каждое общество боялось их сил и прибегало к самому широкому спектру мощных запретительных мер: от карающих законов до вторжения в ум индивида посредством контролирующих комплексов вины. Один из моих пациентов как-то даже выразил удовлетворение плачевным состоянием своего здоровья – он посчитал болезнь расплатой за то, что завел интрижку на стороне. Невозможно преуменьшить ту цену, которую платит человеческий дух за насаждаемые родителями, обществом и религиозными авторитетами комплексы вины, отравившие радость столь многих и многих жизней.

Но остается еще немало других моментов, других энергий и сфер, где нас ожидает встреча со своей индивидуальной Тенью. В книге «Открытие смысла во второй половине жизни» я отмечал, что необходимые адаптации детства производят правящие комплексы, иначе говоря, внедренные аффектом «идеи», которые начинают жить своей собственной жизнью и оказывают постоянное влияние на жизнь взрослого человека. Именно наше непроизвольное служение этим исторически заряженным кластерам энергии создает выбор альтернативных возможностей, когда мы считаем, что за нами остается свободный выбор в любой отдельный момент. Будучи адаптивными реакциями на внешние потребности, они часто приводят нас ко все более углубляющемуся отчуждению от самих себя. Скажите, разве мало кто из нас, придя к середине жизни или в более позднем возрасте, сделав все, «как положено», достойно послужив ожиданиям своей семьи и своего племени, кажется чужим себе в своем доме? Вся эта непрожитая жизнь теперь – часть индивидуальной Тени, той самой, которую мы приучились держать запертой на замок, поскольку за ее проявление можно дорого заплатить нашими необходимыми адаптациями. Потому-то так часто повторяется клише, что нет у нас худших врагов, чем мы сами, раз за разом оно доказывает свою справедливость.

Адаптация к жизненным условиям требует создания Персоны, той самой маски, что мы носим в той или иной социальной ситуации. Порой мы даже начинаем верить: то, кем мы являемся на самом деле, заключает в себе эти персональные роли или определяется ими. Но чем больше самоотождествление с Персоной, тем более неуправляемой становится диалектика отношений с Тенью. Тень – в этом случае непрожитая жизнь – уходит в подполье и стремится проявить себя через вторжения аффекта: как депрессия, например, как опрометчивый поступок, в котором тут же начинаешь раскаиваться, как тревожные сны, физическое недомогание или нервное истощение. В придачу обязательные адаптации первой половины жизни требуют постоянного снижения личностного авторитета до такой степени, что мы часто перестаем понимать, кто мы такие вне своих ролей и личной истории, теряем связь с тем, чего хотим и к чему стремимся, и становимся чужими сами себе. Насущное требование второй половины жизни в таком случае – восстановление личностного смысла авторитета, исчерпывающее исследование и выражение личной Тени и пусть рискованная жизнь в полном согласии с программой души. Задача не из простых, и поэтому-то работа с индивидуальной Тенью столь критически важна.

Разработанная Юнгом типология личности по интроверсии/экстраверсии с варьирующимися функциями мышления, чувствования, интуиции и ощущения также указывает нам на определенные теневые моменты во второй половине жизни. Мы склонны выезжать за счет типологий, к которым адаптируемся с наибольшей готовностью – будь то, скажем, тип интровертного интуитивного мышления или, что более типично для Америки, экстравертно чувствующий тип. Соответственно, какие-то аспекты жизни оказываются у нас в привилегированном положении. Мы охотно беремся за одни задачи, сторонимся других аспектов жизни, а от некоторых задач стараемся вообще держаться как можно дальше. Эти безнадзорные зоны и эти моменты индивидуального уклонения будут постоянно мелькать как беспокоящие проявления, недоразумения и ослабляющие паттерны. Подобные типологические адаптации и идентификации порождают дисбаланс личности. И внешняя реальность, и внутренняя реальность, запущенные или обесцененные, – обе они однажды потребуют того, что им причитается по праву. Внутреннее или внешнее – то, чему мы противимся, будет упорствовать и раньше или позже, но потребует от нас отчета.