Валентин Бадрак - Как преодолеть личную трагедию

Иные причины и следствия у смертельного недуга Леси Украинки. Крутой поворот в ее жизни произошел в раннем детстве, когда девочке еще не исполнилось и 10 лет. Все началось с обряда зимнего «освящения воды» на реке Стырь, подтвердившего очевидное: массовые мероприятия несут непредсказуемые риски и опасности энергетического и сугубо физического плана, особенно для неподготовленного, беспомощного ребенка. В какой-то момент под тяжестью множества присутствующих людей лед на реке стал незаметно проседать, и вода, появившаяся из проруби, залила ноги стоявшим наиболее близко. Леся оказалась в плотном кольце из стоявших на льду людей. В конце концов ее валенки обледенели так, что стали похожи на два деревянных полена, а ноги буквально вмерзли. Так началась ее трагедия – туберкулез кости, который захватил и легкие в возрасте 28 лет. С этим страшным недугом она боролась в течение долгих 30 лет. Существование ее физического тела можно определить как непрерывную цепь тяжелых операций или утомительных лечебных процедур. Но на фоне этой нечеловеческой борьбы ее потрясающе стойкий дух сумел совершить невозможное. Она не преодолела болезнь, но жила активной творческой жизнью. Трагедия и триумф Леси Украинки убеждает, что можно принять свою судьбу и жить со смертельной болезнью. Жить насыщенно, будто в один день умещается целая неделя. И жить так содержательно, будто ангелы подсказывают, что именно следует делать, а от чего отказаться. Ее опыт как нельзя лучше утверждает принцип неразрывной связи высокого творчества с постоянным присутствием смерти и боли. Когда интеллект сталкивается с непосредственной близостью смертельного исхода, он не просто самовыражается, а демонстрирует уникальную последовательность. Именно туберкулез прекратил ее попытки заниматься музыкой, но, сосредаточил все ее силы на создание непревзойденной поэзии. Биограф Леси Украинки Анатоль Костенко заметил, что «счастлива была Леся потому, что открыла для себя смысл жизни и ее цель. И еще потому, что способна была постигать неожиданную красоту движущегося, меняющегося, но вечного мира». Катастрофа и проблема выбора делают целеустремленного человека удивительно последовательным. Вот что написала сама поэтесса по этому поводу: «Может, болезнь моя толкнула меня на писательский путь. Ведь я мечтала о фортепиано, о музыке… А если б не эти трагические обстоятельства? Превратилась бы в мещанку?»

Действительно, очень часто катастрофа или болезнь становится ускорителем реализации ранее задуманной миссии, превращается в катализатор, суживая для пораженного поле вариантов самореализации. Как в случае с Лесей Украинкой болезнь вычеркнула музыку, так в жизни Франклина Делано Рузвельта полиомиелит сделал политику единственно ценным в его глазах делом. Все остальное не просто отодвинулось на задний план, но позволило сконцентрировать энергию на политике и, как следствие, достичь в ней весомых результатов. Он буквально врос в это единственное дело жизни, став в итоге одним из наиболее почитаемых президентов США. Но это и есть обретение того полноценного бытия, к которому так стремятся одержимые люди (с оговоркой, что каждый сам вправе оценивать важность своего дела). Так, Рузвельт будучи уже тяжелобольным, прикованным к инвалидному креслу, в четвертый раз участвовал в президентских выборах, а выиграв, через два с половиной месяца ушел из жизни. Не стоит удивляться, ведь цель стала для него жизнью. И она позволила забывать о болезни, по сути, удерживая его в этом мире. Кто-то восхищается деятельностью Рузвельта, кто-то не понимает его одержимости, но важно в итоге лишь то, как воспринимал свою жизнь он сам. Он же осознавал – у нас есть множество подтверждений этого – эффективный результат своей деятельности на посту президента США, тем самым в личном плане он преодолел болезнь. Победы в политике наполняли его жизнь смыслом, помогали жить, а не существовать.

Вероятно, важнейший аспект противостояния трагедии заключается в сохранении связи между земным и запредельным, куда удалось заглянуть избранным. Второй аспект наверняка заложен в сомнениях и переживаниях – опыт Зигмунда Фрейда прямо об этом свидетельствует. Движение, как при фартлеке – изнуряющем рваном беге, без отсутствия умиротворенности, с излишней нервозностью, агрессивностью ко всему миру. Но Фрейд отыскал свой секрет противодействия болезни. Он сумел наладить связь между переживаниями и действительностью, сумел деятельностью и ее результатами сформировать новый тип реальности, без губительных мыслей. Важнейший урок Фрейда состоит в том, что отказ от критических переживаний не обязательно должен быть обусловлен сменой деятельности. Порой достаточно применить эффект параллакса, взглянуть на собственное дело под иным углом, сделать распределение энергии более рациональным (кстати, знатоки йоги и аюрведы, работающие с энергиями, обращают внимание на тот факт, что нёбо является местом «закольцовывания» энергии, поэтому участок полости рта задействован во время многих практик и медитаций для создания оптимального течения энергии).

Похожую ситуацию пережил писатель Александр Солженицын, который в тридцать четыре года оказался один на один с семиномой – опухолью яичка, причем находился он в это время в заключении – в лагере на севере Казахстана. Но он преодолел свою болезнь неутомимым творческим усилием, выплескивая в книгах все те негативные эмоции, которые вели его в могилу. Кстати, важным для Солженицына, прожившего в итоге почти 90 лет, стало литературное описание похожего случая – высказаться, выплеснуть эмоции ему удалось в книге «Раковый корпус», где он касается и важнейшего аспекта преодоления трагедии – избавления от страха смерти. «То, что я наметил, я выполню. Меня запугать нельзя. Я умирал на войне, от голода в лагере, я умирал от рака – я смерти не боюсь и ко всему готов», – утверждал он. Принимая во внимание, что это один из ключевых моментов преодоления кризисных ситуаций, приведем короткий отрывок полностью: «…Он вспоминал, как умирали те старые в их местности на Каме – хоть русские, хоть татары, хоть вотяки. Не пыжились они, не отбивались, не хвастали, что не умрут, – все они принимали смерть спокойно. Не только не оттягивали расчет, а готовились потихоньку и загодя, назначали, кому кобыла, кому жеребенок, кому зипун, кому сапоги. И отходили облегченно, будто просто перебирались в другую избу. И никого из них нельзя было напугать раком. Да и рака-то ни у кого не было». После таких слов становится понятным, почему от самого писателя, отрешенно работающего над своими книгами, болезнь отстала, как отстает корочка от зажившей ранки.