Валентин Бадрак - Как преодолеть личную трагедию

В чем это выражалось? Камю с молодости пристрастился к курению, любил выпить, ночи напролет бодрствовал, пусть даже в стимулирующих творчество спорах. Он кардинально менял профессии, работая то частным учителем, то продавцом запчастей, то ассистентом в метеорологическом институте. Он был неразборчивым в связях с женщинами, импульсивным и вечно жаждущим любви. Разбираться в перипетиях и сплетениях отношений Альбер Камю не научился до конца жизни. На это не было ни сил, ни времени. Отсюда его неудачные браки, женитьба на эпатажной наркоманке, ожесточенная, демонстративная и нескончаемая борьба с мировыми призраками и живыми оппонентами (с тем же Жан-Полем Сартром). Это тот блок проблем, который восточные мудрецы обозначали как «неведение истины» – аспект не смертельный, но ускоряющий жизненный цикл. Вероятно, не стоит рассматривать эти психологические проблемы Альбера Камю как пороки. Напротив, они насыщали его впечатлениями, давали материал для творчества – возможно, без этого он не состоялся бы как мастер пера.

Стараясь жить как обычный человек, Камю как бы не думал о здоровье, но не мог забыть о болезни. Небезынтересно, что именно обострения, мысли о возможности смерти в любой момент корректировали его жизнь, заставляя не только сосредотачиваться на творчестве, но и отказываться от вредного окружения, пустого времяпровождения. Болезнь вынуждала его спешить – умирающему мольба о бессмертии свойственна в сотни раз чаще, чем здоровому и беспечному прожигателю жизни. Так, кризис в отношениях с первой женой сделали Камю затворником, он стал больше времени отдавать работе за письменным столом; познавая целительную силу созидательно творчества, осознанного одиночества и ограничений. Продолжительные прогулки, купания в море сопутствовали процессу создания лучших произведений. К сожалению, это не стало железным правилом его жизни, но даже периоды (потом схожий стиль отношений выработается и со второй женой, а также с возлюбленными) отрешенной работы стали куда более сильной терапией, нежели официальное лечение. «…Без несовершенства неощутимо и счастье!» – написал он однажды как бы в оправдание собственной непоследовательности. Если бы не опасная хворь, скорее всего, Камю не стал бы известным писателем и лауреатом Нобелевской премии, а прожил бы жизнь обычного человека.

Туберкулез не давал забывать о себе. В 21 год Камю уже знал, что болезнь коснулась и левого легкого (до того поражено было лишь правое). За месяц до 25-летия Альбера известили, что из-за болезни он отстранен от участия в конкурсе на замещение вакансии университетского преподавателя. Судьба в который раз корректировала его выбор. Тяжелым ударом стал для молодого человека отказ принять его во французскую армию накануне войны, хотя не исключено, что это сохранило ему жизнь. Единственное, что он мог делать, невзирая на болезнь, это писать. Или умереть. И он писал. Он порой вдохновлялся смертью – знаток танатотерапии Карлос Кастанеда был бы им доволен. Известно, к примеру, какое сильное впечатление на Камю произвело посещение в Праге могилы Франца Кафки. 22-летний Камю наверняка тут же «примерил» на себя возраст известного писателя, умершего от туберкулеза в 40 лет. Не исключено, что он думал: «Осталось уже меньше, чем прожито». После таких «встреч» Альбер Камю приказывал себе сконцентрироваться на творчестве, живя в одиночестве. Такие встречи со смертью заставляли его спешить… Но они – сам Камю, скорее всего, не подозревал об этом – несли уникальный исцеляющий импульс.

В 24 года он издал первый сборник эссеистики. Еще через год была написана пьеса «Калигула», а к 27-летию окончена повесть «Посторонний», в 31 год создан роман «Чума» – этим произведениям дарована долгая и счастливая жизнь и после смерти их автора.

Камю очень спешит – сильные вещи выходят из-под его пера потоком, одна за другой. В Европе бушует война, но творческие порывы заслоняют для него даже это событие – работа над рукописями является спасительным кругом для больной физической оболочки и духовно развивающейся личности. Он непрерывно учится извлекать из тяжелого недуга пользу, находить в активизации творчества противодействие в борьбе с неминуемым приближением смерти. При этом универсальным может считаться опыт Камю в приемах, с помощью которых он вводит себя в состояния творческого транса – то, что принято считать вдохновением.

Наряду с посещением могил известных личностей к чистой практике гений-терапии стоит отнести и периодическое обращение Камю к фотографиям людей, испытавших подобные трагедии. Например, на рабочем столе у писателя всегда находилась фотография Фридриха Ницше накануне смерти – полулежащий, бесконечно больной, с застывшим безумным и все-таки непреклонным взглядом из-под громадных, густых бровей. Постоянно ощущающий дыхание смерти, Альбер Камю как никто другой знал: если бы Ницше не трудился ежедневно, превозмогая боли, он умер бы уже годам к 30–35. «…В тридцать шесть лет я опустился до самого низшего предела своей витальности», – записал Ницше, бросивший профессуру по состоянию здоровья. Камю к профессуре даже не приблизился – тоже по состоянию здоровья. Глядя на портрет, Камю черпал из него энергию, с ним он вел безмолвные беседы. Проникая в образ мышления гения, Камю подражал ему в преодолении немощного состояния. Срок пребывания великих предшественников на Земле наверняка становился для него значимым. Минуло 40 лет – он прошел возраст ухода Кафки. Мелькнуло 44 – он смог оттолкнуться от возраста Ницше (сошедшего с ума – фактически, умершего). Кто мог оказаться следующим? Вероятно, были и другие известные имена, на которые опирался смертельно больной и все такой же неугомонный Альбер Камю. Но возможно, следующим он считал себя самого.

И кроме того, как никто другой, Камю знал, что на самом деле означают слова самого противоречивого из мыслителей цивилизации: «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью». Сам он добровольно проходил именно такой путь.

Всю жизнь Альбер Камю балансировал между теоретической мудростью и сомнительной практикой жизни. Он то погружал себя в бездну испытаний, то, набравшись впечатлений, провозглашал период синтеза бытия и созидания. Первое обостряло болезнь, второе отодвигало ее. Смерть неуклонно приближалась, но творчество позволяло забывать о ней. А это важный элемент выживания, ведь страх смерти порождает нестерпимо мучительную зону напряженности и поражения психики. И конечно же приближает момент кончины. Творчество же способно вечно воскрешать даже смертельно больного человека – это постулат, который позволял Альберу Камю держаться на плаву, находиться в строю живых и борющихся.