Бенджамин Килборн - Исчезающие люди. Стыд и внешний облик

Суть смотрения в зеркало – воображение, а не «видение». Как заметила Анна Холландер, «то знакомое лицо в зеркале /…/ оно всегда безнадежно личная выдумка: его не видит никто, кроме обладателя» [228]. В легендах зеркало часто ассоциируется с тщетностью и заблуждением, самообманом, когда верят в истинность лжи. Изображения «Истины» представляют собой женщину, держащую зеркало на таком расстоянии, чтобы оно отражало свет и мир (снова намек на Платона). Она не смотрит на себя, а скорее использует зеркало, чтобы увидеть нечто, чего нет (например, прошлое, будущее, или какое-либо иное место) [229]. Холландер замечает: «В искусстве Ренессанса, когда зеркало превращено в маленькую картинку /…/ образ всегда есть фантазия» [230]. Однако фантазии никогда не бывают именно тем, чем кажутся.

В зеркале объектом взгляда становится сам человек и взгляд субъекта – этот принцип был использован с большим успехом художниками-автопортретистами (например, Веласкес, Рембрандт, Шарден, Пикассо). Картина представляет художника, разглядывающего свою внешность и пытающегося найти в ней нечто, что можно было бы донести до других, до тех самых вымышленных других людей, которые, как он может представить, смотрят на его полотно и на тот образ его самого, который он создал.

Теперь позвольте мне обратиться к последним годам XIX-го века, когда Фрейд работал над «Толкованием сновидений». Этот труд отчасти являлся реакцией на смерть его отца. Как я уже говорил, в данной работе, когда Фрейд смотрит на себя в своих снах (своеобразный тип автопортретирования), он обращает внимание на визуальное. При этом, как мне кажется, важно понять, каким именно образом он это делает, особенно в свете последующего смещения акцента с процесса смотрения, которое происходило по мере того, как он становился старше. Позвольте дать краткий обзор собственных снов Фрейда, поскольку они затрагивают тему смертоносного взгляда и унижения [231]. О своем сне «Non Vixit» он повествует следующим образом:

«Переполненный странными эмоциями, я попытался объяснить Фл. (Флиссу), что П. (не мог ничего понять, конечно, потому, что он) не был жив. Но что я в действительности сказал – и я сам заметил ошибку – это «Non Vixit», а затем я посмотрел на П. проницательным взглядом. Под моим взглядом он побледнел, его формы стали расплывчатыми, а глаза бледно-голубыми… и, наконец, он совсем растворился…» [232]

Таким образом, Фрейд видит во сне «Non Vixit» (он не жил), вместо «Nan Vivit» (он не жив). Позже Фрейд объясняет, что «центральной особенностью сна была сцена, в которой я уничтожил П. взглядом» [233]. Сцена из сна напомнила ему ситуацию, когда он (Фрейд) был тем, кто «растворился» под взглядом одного из своих преподавателей-профессоров. «Меня поразили эти ужасные синие глаза, которыми он на меня посмотрел и которые свели меня на нет, точно так же, как это произошло с П. во сне, где, к моему великому облегчению, роли были распределены наоборот» [234]. Принимая во внимание инверсию чувства унижения, или грандиозность как защиту против унижения, уместно помнить, что Фрейд надеялся стать известным автором, написав «Толкование сновидений». Фрейд пишет:

«Мы можем сделать вывод, что основа сна сформировалась, прежде всего, чрезмерно амбициозной фантазией, но вместо этого унизительные мысли, словно окатив фантазию холодной водой, все же проникли в сон».

Ряд снов Фрейда отражает его чувствительность к критике по поводу того, что он, возможно, что-то пропустил или чего-то не заметил. Эта чувствительность способствовала использованию истории Эдипа для передачи трагических поисков человека, который был обречен заплатить высокую цену за собственную слепоту. Один из самых известных снов в «Толковании сновидений» – сон самого Фрейда об Ирме. Это самый первый из снов, который он анализирует, «образец» его сна. «Сон об Ирме» начинается так:

«Большой зал. Гости, которых мы принимаем. Среди них Ирма, которую я немедленно отвожу в сторону, как будто для того, чтобы ответить на ее письмо и упрекнуть за то, что она еще не приняла «решения». Я говорю ей: «Если у Вас все еще есть боли, то это только лишь Ваша собственная вина». Она отвечает: «Если бы Вы только знали, как болят у меня горло, желудок и брюшная полость. Я задыхаюсь…»

Уместно будет напомнить, что отчасти основой сна стала отправка Фрейдом Ирмы к тому неприятному и далекому коллеге – Уильяму Флиссу, который был специалистом по болезням носа. Оперируя ее, Флисс случайно забыл у нее в носу тампон. В письме Флиссу, датированном 12 июня 1900 г., Фрейд описывает сон об Ирме. «Как ты думаешь, – добавляет он, – может быть, в один прекрасный день на этом доме повесят мраморную табличку с такими словами: «В этом доме, 24 июля 1875 г., доктору З. Фрейду открылся секрет сновидений?» [235]Могло ли это быть «чрезмерно амбициозной фантазией», как и та, что упоминалась ранее?

У Фрейда никогда не было аналитика или терапевта, по отношению к которому он испытывал бы стыд. Но что если Фрейд использовал Флисса в качестве своего воображаемого аналитика? Что если одним из источников книги о сновидениях был стыд Фрейда из-за переносных чувств по отношению к Флиссу, проявившихся во снах? Таким образом, здесь имеет место «секрет», обнаружившийся в год X, нечто, что Фрейд может описать, лишь используя символический сон. «Толкование сновидений» позволяет ему «превратить» «профессоров» (т. е. родителей и Флисса) в людей, которые тают, таким образом трансформируя постоянный стыд и страх показаться неадекватным в компенсаторное желание быть знаменитым. В результате он может отомстить профессорам, унижающим его (вспомните также замечание отца Фрейда: «Этот мальчик в итоге ничего не достигнет»), тем самым превращая смущение в принцип исполнения желания. Как замечает Леон Вермсер, здесь имеет место динамика стыда, в которой «тот, кто боится, что его сочтут слабым, (превращается) в того, которого видят и боятся как сильного» [236].

В одном из самых очевидных снов в «Толковании сновидений», где проявляется эдипальный стыд, старый Брюкке вскрывает таз Фрейда, и при этом Фрейд ничего не чувствует [237].

«Рассечение означало самоанализ, который я проводил в публикации данной книги о снах – процесс, который был настолько угнетающим для меня в реальности, что я откладывал печать законченной рукописи в течение более чем года. Затем появилось желание превозмочь данное чувство неприязни; поэтому получилось так, что я не испытывал неприятного чувства во сне» [238].

Нам остается только представить, что именно делал старый Брюкке, проводя операцию на этой части тела Фрейда, и мы могли бы ожидать, что Фрейд будет чувствовать некоторый дискомфорт. Однако Фрейд подчеркивает, что не было никакого «неприятного чувства». Вместо того чтобы символизировать унижение, сон становится исполнением желания стать знаменитым посредством написания книги о сновидениях. Страх разоблачения приписывается книге, а не ему как личности.