Сборник статей - Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика

Первоначально моя работа по изучению семьи основывалась на расширительном понимании симбиоза мать – дитя. Рассматривалась гипотеза, согласно которой эмоциональное расстройство у ребенка является продуктом менее выраженного аналогичного расстройства у его матери. Данная гипотеза касалась баланса сил, поддерживающих отношения матери и ребенка в состоянии равновесия. Это был хороший пример того, что сегодня называется системой. Очень скоро стало ясно, что отношение мать – дитя является зависимым фрагментом более широкой единицы – семьи. Схема исследования была модифицирована и стала включать, кроме матерей пациентов, больных шизофренией, еще и их отцов и здоровых родных братьев и сестер. Результатом стали наблюдения совершенно иного порядка. Многие исследователи видели то же самое, но использовали множество других моделей для описания своих результатов, в числе которых были психоаналитические, психологические, мифологические, химические и математические модели. Появилось множество сходных терминов, таких, как совместность, связи, связки и сцепки членов семьи друг с другом. Предлагались другие понятия для описания уравновешивающих сил, например, дополнительность, обратимость, магнитные поля, гидравлические и электрические силы. Каждое такое понятие может быть описано достаточно точно, но в целом это привело к тому, что исследователи стали пользоваться не согласующимися между собой моделями.

В начале своих исследований я принял некоторые решения, основанные на предварительных размышлениях относительно теории. Исследования семьи выводили наблюдения на принципиально новый уровень и давали множество подсказок по их теоретическому осмыслению. Исходя из того, что психиатрия когда-нибудь – может, через одно-два поколения – станет признанной наукой, и отдавая себе отчет в прошлых концептуальных проблемах психоанализа, я решил использовать только такие понятия, которые могут быть приняты наукой. Это было сделано в надежде на то, что новые поколения ученых будут с меньшим трудом, чем это удается нам сейчас, находить связи между исследованиями человеческого поведения и признанными науками. Для этого я выбрал понятия, приемлемые для биологии и естественных наук. Было бы проще размышлять в привычных терминах химии, физики и математики, но после серьезного анализа литературы я принял решение исключить все понятия, относящиеся к неодушевленным предметам, и использовать для описания человеческого поведения только биологические термины. Понятие «симбиоз», пришедшее из психиатрии, должно было быть исключено, поскольку в биологии оно имеет строго конкретный смысл. Понятие «дифференциация» было выбрано из-за его конкретного смысла в биологических науках. Когда мы говорим о «дифференциации Я», мы имеем в виду процесс, весьма схожий с процессом дифференциации клеток. То же относится и к термину «слияние». Термин «инстинктивный» используется точно так же, как в биологии, а не в том узком, специальном смысле, в котором его использует психоанализ. Существовало и несколько небольших отклонений от этого плана, о которых речь пойдет ниже. Кстати, в период, когда я читал книги по биологии, мой близкий друг-психоаналитик посоветовал мне отказаться от «холистического» мышления, пока я не зашел «слишком далеко».

Другой долговременный план был нацелен на подготовку исследовательского персонала. Он основывался на представлении, что подсказки, ведущие к важным открытиям, всегда находятся у нас перед глазами и надо лишь развить в себе способность видеть то, на что никогда ранее не обращал внимание. Исследователи, использующие метод наблюдения, могут воспринимать только то, на что их ориентирует теоретическая подготовка. Они имели подготовку психоаналитиков, поэтому все явления трактовали с точки зрения этой теории. Мой план как раз и был разработан для того, чтобы устранить теоретические шоры и открыть глаза для новых впечатлений. В ходе одного упражнения исследователям предлагалось в течение длительного времени не использовать принятую в психиатрии терминологию, заменив ее простыми описательными словами. Было совсем непросто употреблять простые слова вместо привычных: «обсессивно-компуль-сивный», «депрессивный», «истеричный», «пациент-шизофреник». Конечная цель заключалась в следующем: помочь наблюдателям выкинуть из головы засевшие там теоретические шаблоны и посмотреть на вещи по-новому. Хотя на многое из того, что мы тогда делали, можно было смотреть как на семантическую игру, это внесло определенный вклад в расширение нашего горизонта. Исследовательская группа выработала новый язык. Потом, правда, были осложнения при общении с коллегами: возникала необходимость переводить с внутригруппового языка на общепрофессиональный, чтобы было понятно другим. Казалось странным использовать столько слов для описания понятия «пациент», когда каждый точно знает, что это такое. Нас критиковали за использование новых терминов: старые казались лучше. Но благодаря нашим упражнениям мы уже знали, что профессионалы по-разному используют одни и те же слова, полагая, что другие понимают их точно так же.

Основная идея разработанной мной теории касается того, до какой степени люди способны проводить различие между эмоциональным и интеллектуальным процессом. На ранних этапах исследования мы заметили, что родители шизофреников, которые на первый взгляд казались вполне здоровыми, с большим трудом проводили различие между своими собственными субъективными переживаниями и более объективными процессами мышления. Наиболее ярко это выражалось в межличностных отношениях. Данное явление мы затем исследовали в самых разных семьях – от находящихся на грани разрушения до нормальных, и далее – до самых успешных. Мы обнаружили различия в способах слияния и дифференциации чувств и разума, что позволило построить концепцию дифференциации Я. Хуже всего функционируют люди, у которых чувство и разум слиты наиболее тесным образом: им значительно чаще приходится сталкиваться с жизненными проблемами. Люди, которые без особого труда способны разделить чувства и разум (иными словами, имеющие высокую степень дифференциации Я), проявляют наибольшую гибкость и адаптивность в ситуациях жизненных стрессов и наиболее свободны от разного рода проблем. Все остальные попадают в промежуток между этими двумя крайностями как по соотношению чувств и разума, так и по приспособленности к жизни.

Слова «чувство» и «эмоция» используются в обычном языке и в литературе почти как синонимы. Также не видят особых отличий и между субъективностью истины и объективностью факта. Чем ниже уровень дифференциации человека, тем меньше его способность проводить различие между этими парами понятий. В литературе не проводится четких различий между «философией», «верой», «мнением», «убеждением» и «впечатлением». Не найдя удовлетворительного объяснения этих понятий в научной литературе, мы обратились к словарям.